– Как в воду глядела, – проворчала она, услышав за спиной угрожающий хриплый крик, – лучше бы и не брала.
Она нерешительно остановилась, повернулась к Андрюшке лицом:
– Ты же вроде недавно ел? Или девки забыли тебя покормить?
Андрюшка в ответ завелся еще сильнее.
– Да дам, дам, не ори! Лопнешь, окаянный!
Она ушла за смесью, а Андрюшка кричал, умирая от горя. После мягкого голоса, теплых ладоней оставаться одному было страшнее во сто крат. Он не знал, сколько уже лежит в одиночестве, закованный в тугие пеленки. Казалось – вечно.
Нянька вернулась со стеклянной бутылочкой через десять минут – сто граммов, все как положено – и заткнула наконец узурпатору рот. Голова женщины раскалывалась от сумасшедшего крика. Но она не стала ругать Андрюшку: и жалко ей было маленького, и помочь она ничем не могла. Не сидеть же с ним круглые сутки: не один он тут, вон целое отделение мамочек с детьми. Всем нужен уход.
Малыш, продляя удовольствие, повозил во рту соску и только потом начал неторопливо сосать. Зажмурив от счастья глаза, постанывая от наслаждения. Временами он даже вскрикивал, напоминая тете Наде о знаменитой теннисистке Шараповой.
– Вот ведь, – она усмехнулась, – артист. И жрать-то особо не хочет, а на публику работает!
Единственные мгновения блаженства в жизни Андрюшки были связаны с минутами кормления. Он готов был есть не останавливаясь, по двадцать раз в сутки, лишь бы около него сидел живой человек. Пока молока в бутылке оставалось достаточно, женщина была рядом и не собиралась никуда уходить…
Николай Николаевич полулежал в своем кресле в ординаторской, прихлебывал из керамической кружки обжигающий кофе и нетерпеливо поглядывал на часы. Ночное дежурство даром не прошло – и возраст уже не тот, и покоя ему ни минуты не дали. Пятерых за смену принял. Как сговорились все в ночь с пятницы на субботу рожать! Заведующий отделением с досадой отметил, как сильно болит после трудовой ночи спина. Как угодно, а надо избавляться от этих лишних семи килограммов. Сам не понял, когда успел их набрать: вроде еще весной был в полном порядке. А тут расслабился – дача, шашлыки, дети с вкусностями приезжают. Запретить! Категорически.
Усилием воли отогнал от себя видения аппетитных блюд. Придумал отличный план – прийти домой, никакого завтрака, быстро принять душ, пару часиков поспать, и – на прогулку с Африкой. Засиделась бедная девочка. Жена не любитель за собакой по улицам бегать. Выведет на минутку, и сразу домой. А животина без простора в квартире мучается.
Он снова взглянул на часы. Еще восемь минут. Ничего, потерпит ради благого дела. Николай Николаевич знал, что Алла Дмитриевна порядочный человек. Несколько раз за последние годы встречались: никогда не опаздывала. Казалось бы, выходной день, никто не заставляет идти работать, но она, как и он сам, не может спокойно ждать, зная, что ребенку нужна помощь.
Ровно в девять в ординаторскую постучали. Николай Николаевич не поленился встать – есть надо меньше, а двигаться больше – и гостеприимно распахнул дверь. На пороге, скромно потупив взгляд, стояла симпатичная женщина. Он всегда восхищался изяществу Аллы Дмитриевны, ее продуманному наряду – даже наброшенный на плечи белый халат не портил, а скорее дополнял женственный образ. Умеют же некоторые дамы отлично выглядеть даже при маленьких зарплатах. Что там за деньги у социального работника? А вот кто-то только и делает, что на государство бочки катит. Вон, медсестра их, тетя Надя, как нарочно на работу ходит в одних обносках, чтобы все видели, какие у младшего медперсонала зарплаты. Да еще жалуется всем подряд, ворчит. В пятьдесят с хвостиком уже превратила себя в старуху. А ведь Анна Дмитриевна, кажется, не младше. И ничего, держит марку.
– Рад вас видеть, голубушка! Проходите! – Он галантно посторонился. – Мне Тамара Михайловна из опеки вчера звонила. Вот, жду вас после дежурства.
– Спасибо, Николай Николаевич! Постараюсь не задерживать.
– Ну что вы! Дело-то важное. Кофе не желаете?
– Нет. Благодарю.
– Тогда не будем тянуть?
– Да вы бы медсестру попросили, она бы показала ребенка.
– Позвольте я сам, – он твердо возразил, – мало ли какие возникнут вопросы.
– Хорошо.
Он дождался, пока Алла Дмитриевна достанет фотоаппарат, блокнотик, повесит свою сумочку на спинку стула, вымоет руки. И потом распахнул перед ней дверь.
– Что вас интересует? Спрашивайте.
– Как обычно. – Женщина мягко улыбнулась. – Вы же понимаете, приемные родители хотят знать о ребенке все.
– Ну, положим, всего даже родная мать не знает. – Николай Николаевич тяжело вздохнул.
– Отец неизвестен?
– Так и есть.
– А что же мамочка?
– Матери двадцать пять лет. Девятая беременность, пятые роды. Перинатальный период, с ее слов, спокойный. У врача, конечно, не наблюдалась. Роды прошли удачно – вместе со схватками всего 4 часа.
– Ребенок здоров?
– Здоров как бык, – Николай Николаевич улыбнулся, – все девять баллов! Чудесный пацан. Вес при рождении три килограмма четыреста пятьдесят граммов. Рост пятьдесят два сантиметра.
– А национальность?
– По маме – русский, – заведующий отделением едва заметно нахмурился: никогда не нравился ему этот вопрос, – назвали Андреем. Ну вот, проходите. Сейчас все сами увидите.
Николай Николаевич распахнул дверь в детское отделение. Их встретила непривычная тишина. Заведующий поначалу подумал, что его подопечный спокойно спит. Стараясь не топать, подошел к боксу и, увидев Андрюшку, почувствовал неприятный укол вины. Непонятно, за что. Ребенок выглядел потерянным, даже самому себе казался ненужным. Лежал, спеленатый по рукам и ногам, неподвижно глядя в потолок. Появление людей в помещении никакого эффекта на мальчика не произвело – он едва взглянул на вошедших.
– Сколько ему?
– Десять дней.
– А почему в больницу не переводите? Какие-то проблемы?
– Нет никаких проблем, – заведующий посмотрел на крошечное скорбное личико, – просто жалко…
– Ну, что вы! – Алла Дмитриевна всплеснула руками. – Ваши коллеги и по соседству, и дело свое прекрасно знают. Мы с ними тесно сотрудничаем.
– Теперь-то буду спокоен, – мужчина улыбнулся, – зная, что Андрюшка в ваших надежных руках.
Женщина, не откладывая, принялась за дело. Попросила отыскать распашонку и ползунки, переодела Андрюшу. Тот начал хныкать. Она стала греметь погремушками, развлекать. Большого труда стоило успокоить его и постараться «поймать» нужный кадр – когда у ребенка на мгновение улетучилось мрачное выражение лица и на губах появилось некоторое подобие улыбки. Поразмышляв, Алла Дмитриевна поснимала еще, с соской, а потом попросила бутылочку. Андрюшка не отказался, хотя и не время было его кормить – личико просветлело, постанывая и вскрикивая от удовольствия в обычной манере, он начал есть. Женщина переключила аппарат в режим работы видеокамеры и стала снимать видео.
