— Бе… ый пик… п…
— Белый пикап с флажком конфедерации у въезда? — подхватил Кости, встряхнув его еще разок. — Он?
— А… га.
— У кого ключи?
Сдавленный кашель и болезненный стон.
— У Кении… в к… рмне. Убил…
— В кармане у покойника?
— А… га.
— Котенок, тебе не трудно?..
Я уже рылась в карманах мертвеца. Ни в передних, ни в задних ничего. Я похлопала по карманам рубашки. А, вот они.
— Есть.
— Купер, бери их тачку и правь к перекрестку Двадцать первой и Вебер-стрит. Жди там, мы тебя подберем, когда закончим.
— На всякий случай держи мобильник под рукой, — добавила я, промолчав о том, как забавно будет чернокожему вести грузовик под флагом мятежных штатов.
— Ну вот, приятель. — Кости сбросил парня в багажник и захлопнул крышку. — Не теряй головы.
10
Указатель парка Кэндлридж обещал множество природоведческих и обзорных маршрутов, но мы не затем сюда приехали. Нет, нам надо было похоронить труп. Надеюсь один.
Фабиан проплыл над деревьями и молча просквозил в машину Ниггера. Чтобы перебираться на большие расстояния, ему приходилось за что-то держаться. Кроме случаев, когда он попадал в энергетическую линию. Я в этом так и не разобралась: что-то о том, что потоки невидимой энергии для духов вроде автострад. Сейчас меня занимал спор с Кости. В который раз!
— Одно дело — Ниггер, он это сделал сгоряча, а другое дело — хладнокровное убийство. Их следует отравить за решетку и обеспечить небольшое промывание мозгов, чтобы они, когда выйдут, не пропускали ни одного марша «Верните нам ночи», не говоря уж о выступлениях за гражданские права. Но их семьи ни в чем не виноваты и не заслужили траура из-за их жалких задниц.
— Каждого хоть кто-то да любит, — неумолимо возражал Кости. — Даже чудовищ. Это несправедливо, но это не отменяет необходимости…
— Пистоль был не заряжен, — пробормотала я, избрав другую тактику. — Я проверила. Кроме того, ничего бы не случилось. Я бы позаботилась.
— И что это меняет?
Кости в изнеможении выключил мотор и повернулся ко мне:
— Ты их мыслей не слышишь, а я слышу. Они не первый раз такое проделывают, и, даже если бы ты их остановила и заставила валяться у тебя в ногах, вымаливая прощение, их намерений это бы не изменило. Не будь они люди, ты бы стала со мной спорить?
Тут он меня поймал. И, судя по его взгляду, сам это понимал.
— Вампиры и гули живут по своим законам, — сделала я еще одну попытку. — Они знают, что будет, если они пойдут на такое. Эти дубины играли, не зная правил. Они заслужили срок в тюрьме, но не смерть.
Кости фыркнул:
— А почему им не пришло в голову, что их поступок так отвратителен, что их казнят на месте, если поймают? Не моя вина, что у вампиров наказание за насилие более справедливо, чем у людей.
Я обхватила руками голову. Голова болела. Конечно, не так, как у Лохматого, когда он грохнулся на бетон площадки. С точки зрения логики Кости был прав. Но все равно я чувствовала, что надо иначе.
— Ты, я вижу, решился, так делай, что решил. Помешать тебе я не в силах.
Кости бросил на меня загадочный взгляд и вылез из машины. Я слышала, как он заставил двух живых отнести труп приятеля в лес. И заставил копать могилу руками. На это у них ушло минут сорок. Потом я услышала нечто вроде усталого вздоха.
— Котенок, я уверен, что ты не права… Слушайте, вы, оба. Вы отправитесь в ближайший полицейский участок и признаетесь во всех своих преступлениях, кроме этих ночных похорон. Когда вас арестуют, откажетесь от адвоката, а когда предстанете перед судом, признаете себя виновными. И проведете свой срок за решеткой, помня, что каждую секунду его заслужили. Теперь убирайтесь.
Когда Кости вернулся к машине, я еще утирала глаза. Он хлопнул дверцей и недовольно фыркнул:
— Что, в последнее время все так плохо, что дать этим мерзавцам избежать наказания — лучшая минута нашей жизни?
Говорил он легкомысленно, но смотрел серьезно. Я уловила мелькнувшее на его лице раскаяние, однако он тут же замкнулся снова.
— Просто я увидела, что тебе на меня не наплевать, как бы гадко все ни шло.
В его лице опять что-то мелькнуло.
— Ты в самом деле думала, что я тебя разлюбил, Котенок? Да я чуть не умираю от любви.
Я потянулась к нему со своего места, ощутила безумное облегчение в его ответных объятиях.
— Поверить не могу, что так взбесилась, оттого что осталась без работы и без бумажника, — всхлипнула я, осознавая, как это было нелепо рядом с тем, что действительно имело значение.
— Что?
— Ничего. — Я поцеловала его долгим ищущим поцелуем, стершим все отчуждение последних дней. — Сколько тебе нужно, чтобы вернуться в мотель?
В его глазах зажегся восхитительный голодный огонь.
— Совсем немного.
— Хорошо. — Это был почти стон. — Я позвоню Куперу и предупрежу, что мы найдем его утром.
Кости опустил окно.
— Фабиан, — кликнул он, — тащи свою призрачную задницу в машину, мы отбываем!
Кости мигом довез нас обратно к «Ред руф инн». Мысли о неуютных матрасах и тонких одеялах теперь представлялись мне грешными и нелепыми. Но когда мы остановились на светофоре в миле от отеля, мой мозг прорезала боль.
… Пойми, этого человека ничто не остановит и ты нигде не будешь в безопасности…
— Грегор, — еле слышно выдохнула я.
— Где? — вскинулся Кости.
… обеспечу тебе защиту, но ты должна довериться мне, cherie.
— О Господи, — прошептала я. — Кости… по-моему, он в отеле.
Кости развернулся на месте и ударил по газам. Завизжали тормоза, машины останавливались, гудя во всю мощь. Кости не стал ждать зеленого света.
— Фабиан, — сдавленным голосом приказал он, — отправляйся в отель, проверь. Мы будем ждать у ворот парка, из которого недавно выехали.
— Я быстро, — пообещал Фабиан и исчез. Нам даже не пришлось притормаживать.
Кости продолжал жать на газ и все поглядывал в зеркало заднего вида. Через несколько миль он свернул к заправочной станции.
— Вылезай, милая, пора сменить машину.
Мы вышли. Человек, заправлявший рядом «хонду», только и успел сказать: «Что за…» — когда Кости оборвал его зеленым взглядом:
— Это теперь твоя машина. А твоя — наша.
— Моя машина… — с остекленевшими глазами повторил тот.
— Правильно. Поезжай домой и вымой ее, она жутко грязная.
