— Ты не для того ехала в такую даль, чтобы подпирать косяк?
Делать нечего. Я села, выбрав диванчик напротив него. И сразу напряглась, вспомнив об отсутствии нижнего белья. Платье кончалось на несколько дюймов выше коленей. Как бы Кости не решил, что я хочу его ослепить.
— Э-э-э, ты не возражаешь? — Я поспешно перебралась на его диван и заняла самый дальний край.
Бровь взметнулась.
— Ничуть.
Он подал мне виски. Я выпила залпом.
— Жажда мучит? — заметил Кости, встав и заново наполнив стакан. — Наверняка. Иначе можно подумать, что на трезвую голову ты не способна со мной поговорить.
Его сухой тон подсказал, что он видит меня насквозь. Я приняла стакан, но теперь только пригубила виски.
Кости откинулся назад, разглядывая меня. Я смутилась. Прикрыться бы хоть косметикой… уложить волосы. И… да, надеть бы трусики.
Он молчал. Молчание затягивалось. Я почему-то не могла заставить себя выложить, зачем приехала. Может, надеялась, что он прочтет мои мысли и можно будет обойтись без разговоров.
Я отвернулась, но все равно чувствовала на себе его взгляд. Кости все так же полулежал, прихлебывая виски и наблюдая за мной, пока я не заерзала. Если это техника допроса, она действует. Я скоро готова буду вывернуться наизнанку, лишь бы прервать напряженное молчание.
— Ну ладно… к делу.
Я старалась смотреть на него, говоря это, но не смогла. Нечестно: почему наша встреча — такое потрясение для меня, а для него явно ничего не значит!
— Я, гм, готова стать вампиром, — выпалила я.
Вот и говорите об умении непринужденно завязывать беседу. Я метнула на него короткий взгляд. И успела встретить взгляд темно-карих глаз.
Мне не сиделось на месте. Я поднялась, готова была начать ходить из угла в угол, но тут Кости поставил свой стакан и перехватил меня.
Я дернулась, но он держал крепко.
— Сядь. — Это было сказано спокойным стальным тоном.
Единственным способом вырваться было упереться ему ногами в грудь. Я в досаде шлепнулась на диван.
— Села, теперь отпусти.
— И не подумаю, — с той же сталью в голосе ответил он. — Тебе не больно, так что брось прожигать меня взглядом, а если ты еще раз дернешь руку, я повалюсь на тебя и останусь так до конца разговора.
Я сразу угомонилась. Кости никогда не бросался угрозами впустую. Мысль оказаться под ним тревожила меня по нескольким причинам, но страха среди них не было.
— Так-то лучше. — Он ослабил хватку, но не отпустил меня. — А теперь я задам несколько вопросов и ты на них ответишь.
«Ну почему я не настояла на разговоре по телефону?» — мысленно простонала я.
— Спрашивай. Я в твоих руках. Никуда не денусь.
Я все посматривала на державшую меня руку, словно взглядом могла заставить ее исчезнуть.
— Ты опять от меня отгородилась.
Кости сказал это как бы между прочим, но глаза его сощурились. Зеленый огонь начал разгораться в глубине, потом вспыхнул, поглотив карий цвет.
— Неплохая попытка, — резко проговорила я, — но, по-моему, мы уже выяснили, что у меня хорошая защита.
О-го! Я, инстинктивно среагировав на попытку пролезть в мое сознание, дернулась и тут же оказалась распластанной на диване. Кости сжал мне руки в запястьях и переплел свои ноги с моими.
— Слезь с меня, — потребовала я.
Он только прижал крепче. Я поняла, что попытки отбиваться приведут лишь к тому, что у меня еще выше задерется подол. Учитывая, что он и без того был выше коленей, а белья под ним не было, это могло стать серьезной проблемой.
— Кости, — я решила сменить тактику, — пожалуйста, отпусти меня.
— Почему ты хочешь стать вампиром?
Похоже, он не собирался менять позицию. И не думал ослабить хватку. Всей тяжестью прижимал меня к дивану, не позволяя шевельнуться. Я старалась не вспоминать, как давно — о, не первую неделю — он не бывал на мне. К тому же в такой близости невозможно было уклониться от его взгляда. Я прочистила горло:
— Мне до смерти надоело служить для Грегора ходячим передатчиком — это раз. Если я стану целиком вампиром, Грегор отцепится. Не придется больше закрывать глаза и затыкать уши при каждой поездке, и во сне он не станет меня доставать.
Он не отвел взгляда:
— Это единственная причина?
Если я отвечу «да», разговору конец. Кости никогда не сочтет ее достаточно веской. Остается только сказать правду, даже если глаза у меня наполнятся слезами.
— Ты был прав, — зашептала я. — Я все еще думала, что быть вампиром — в каком-то смысле зло. После всего, что видела, я все еще страдала предрассудками. Дура, да? Ты, верно, гордишься, что ткнул меня носим в мою дурость. И кто бы стал тебя осуждать.
Его пальцы больше не впивались мне в запястья. Нет, много хуже — они их гладили, рисуя кружочки на коже. А в глазах не гасла зелень. Я надеялась, что в них светится лишь неостывший гнев.
— Нет, я не горжусь, что так на тебя набросился. — Его голос звучал очень тихо. — Мне понадобилось пятнадцать лет, чтобы примириться с тем, чем я стал, когда Джэн превратил меня. Неудивительно, что ты мучилась сложными чувствами.
Этого я не ожидала. Я приготовилась услышать уверенное согласие: да, я была полной дрянью со своей дискриминацией. Я сморгнула слезы:
— Ладно… значит, ты меня превратишь?
— Не так быстро. Ты упомянула только одну причину для желания превратиться: дать отпор Грегору.
— Ты просто не хочешь принимать на себя ответственность, став моим старшим? — спросила я, начиная злиться на этот допрос. — Если так, Влад согласился мне помочь.
Что-то сверкнуло в его глазах.
— Не сомневаюсь, что он согласен, но, если кто тебя и превратит, это буду я. Смею думать, я это заслужил. А если ты вздумаешь проделать это за моей спиной, клянусь, убью твоего старшого, кто бы им ни был!
«Он убьет любого, кто тебя изменит», — сказал Ниггер. Стало быть, он был прав. Проклятые собственники эти вампиры!
— Если забыть о моих прежних предрассудках, у меня нет никаких причин оставаться отчасти человеком, — ровным голосом продолжала я. — Как полукровку, меня легче убить, и у моих способностей остается отчетливый потолок. Став полным вампиром, я смогу развивать свои возможности вне границ, установленных пульсом и дыханием. И все равно я уже никогда не смогу вести обычную человеческую жизнь. Все мои цели и намерения уже вампирские. Я уже вампир. Только клыков пока не хватает.
— Ты в это веришь? — Голос был мягким, как шелк, а взгляд тверже кремня.
— Да, — без колебаний ответила я.
— Тогда докажи. Открой мне свои мысли, чтобы я сам увидел.
