Сэверак не сводил глаз своих с Иктанэра и, весь дрожа, слушал рассказ своей забытой любовницы.
Охваченный каким-то трепетом, Иктанэр опустил на грудь свою голову и полузакрыл глаза, словно старался глубже уловить новые для него слова той, которая называла себя его матерью.
И тогда Фульбер понял, что он может действовать. Диван, на котором он сидел, находился вблизи динамо-машины, которая, при простом повороте рычага, могла пустить сильнейший электрический ток в медные полосы, проложенные по цементному полу лаборатории. И Фульберу стоило протянуть лишь свою левую руку, чтобы опустить этот роковой рычаг.
И как раз его собственные ноги и ноги Оксуса и Сэверака находились на резиновом войлоке, постланном перед диваном. И ноги Иктанэра опирались на поперечную перекладину табурета, на котором он сидел в своей задумчивой позе, и таким образом тоже не касались смертоносных медных полос. Лишь ноги Марты ничем не были изолированы от электрического тока, и как раз касались скрещенья двух полос.
Фульбер быстро сообразил все эти подробности и тут же решил сдвинуть рычаг и пустить в медные полосы пола электрический ток, и им на месте испепелить Марту раньше, чем каким-нибудь неосторожным словом она выдаст тайну присутствия Моизэты на Затерянном острове…
И небрежным правдоподобным жестом Фульбер протянул свою левую руку и оперся ею на рукоять рычага.
Марта тем временем начала рассказывать о том, как она и Бавкида устроили свой побег из помещения, где они были заключены.
Вдруг Марта страшно вскрикнула, получив смертельный электрический удар, и тяжело рухнула всем телом на пол. Иктанэр и Сэверак в одно время кинулись к бедной женщине. Но Фульбер уже быстро снова поднял рычаг и пристально посмотрел на Оксуса, который понял значение этого взгляда.
— Марта! Марта! — воскликнул Сэверак.
И он повернул тело, приподнял голову и впился глазами в ее лицо, в одну секунду почерневшее как уголь.
Иктанэр оставался окаменелым и не отводил своих широко раскрытых глаз от ужасного лица своей матери…
И вдруг нечеловеческий дикий крик, в котором звучала ненависть и победа, заставил их обернуться обоих.
И в нескольких шагах от себя они увидели возвышавшегося в своем черном длинном платье торжествующего Фульбера. Монах в обеих своих руках держал электро-отражатель, который отбросил от себя Иктанэр в тот момент, когда кинулся к своей матери.
— Встаньте! — прогремел монах своим жестким голосом. — Встаньте и ступайте на то место, где только что были я и Оксус. Положение переменилось. Власть теперь в моих руках.
Невозможно описать впечатление изумления и отчаяния, отразившиеся на лицах Иктанэра и Сэверака. Коленопреклоненные, неподвижные, как живые статуи ужаса, они смотрели на Фульбера своими широко раскрытыми главами.
— Встаньте и идите туда! — повторял монах.
Они не двигались.
Тогда сатанинская усмешка скользнула по его лицу и, пожав плечами, он проговорил:
— А, впрочем, действительно, лучше вам оставаться на коленях. Тебе, Сэверак, чтобы умереть, а тебе, сын мой, чтобы получить мое прощение.
И хладнокровный, неумолимый и невозмутимый, как всегда, Фульбер направил угрожающе на обоих коленопреклоненных людей электро-отражатель, продолжал свою кровавую сцену:
— Отвечай, Сэверак: где Моизэта?
— Не знаю, — пролепетал Сэверак, обессиленный, наконец, такой массой впечатлений.
— Ты лжешь! Где Моизэта?
— Не знаю! Разве ее нет на Затерянном острове?
— Как она может быть здесь, когда ты прячешь ее в каком-нибудь анархистском тайнике?
— Ты лжешь! — воскликнул Сэверак, собрав всю свою последнюю энергию.
— Хорошо же! Раз ты не хочешь сказать, — ответил Фульбер, — так умирай!
И он нажал кнопку, на которую, как он только что пред тем видел, клал палец Иктанэр. Раздался сухой треск, и Сэверак повалился пораженный.
С криком вскочил Иктанэр, но Оксус схватил его поперек туловища и вынес из лаборатории.
Час спустя, в одном из самых больших гротов Затерянного острова, пред лицом всех подчиненных монахов, слуг и служанок, освобожденный Сципион одним ударом топора отсек голову Бавкиде.
— Так погибают предатели! — раздался голос при охватившей всех присутствовавших дрожи.
И в то же самое время электрическая лодка, под управлением двух людей, отошла от Затерянного острова.
Во всю свою скорость она направилась на восток. Через три часа пути она пришла на вид миноносца. То был «Циклон».
Оба человека, чтобы привлечь на себя внимание судна, взорвали один динамитный патрон и сейчас же спустили на море небольшой плот, к которому привязан был труп. Затем лодка приведена была в погружающее состояние и исчезла в море.
«Циклон» подобрал оставленный плот. Привязанный к нему труп был труп Сэверака.
На его груди приколот был сложенный лист бумаги, на лицевой стороне которого было написано:
«Адмиралу Жерминэ».
«Циклон» повернул назад и отправился к броненосцу «Республика», на который и перенесен был вместе с плотом труп Сэверака.
Адмирал Жерминэ собрал адмиральский совет и в его присутствии открыл лист. На нем он прочел:
«Затерянный остров. 28 апреля.
Державам.
Треть всемирного флота погибла. Сэверак мертв, пав под ударом своего собственного электро-отражателя, которым мы завладели.
Верните Моизэту и покоритесь без сопротивления сами на условиях нашего первого ультиматума, предъявленного в минувшем январе месяце всем главам государств и опубликованного во всех газетах Мира. Это полное подчинение должно состояться раньше будущего 15 мая.
По истечении этого срока мы поведем наступление и не остановимся ни перед чем, чтобы подчинить Мир нашему всемогуществу и нашей воле.
Оксус, Фульбер, Иктанэр».
В то время, когда на броненосце «Республика» адмирал Жерминэ читал этот коварный и жестокий ультиматум — на Затерянном острове Оксус в первый раз вошел в комнату Моизэты.
И когда она расплакалась на его груди, он растроганным голосом сказал ей:
— Дочь моя, надейся! Сэверак погиб! Все препятствия, одно за другим, рушатся. И через несколько недель я сам вложу твою руку в руку Иктанэра, и ты будешь королевой всего Мира!
— Увы, — простонала она, — мне нужен только мой жених! На что мне весь мир?
— Надейся, моя Моизэта! Тебе сегодня говорит это твой отец! Ты будешь счастлива!
Она заглянула в глаза отцу и расцеловала его, и в первый раз за много времени улыбка показалась на ее лице.
Оксус вышел.
И только тут Моизэта услыхала позади себя чье-то рыданье. Она оглянулась и увидела Веру, которая плакала, упав на ковер.
