– Это потрясающе! – восклицал Сафиуллин, заворожено глядя на банку. – Она летала! Я поднял её! Я!
– Тише ты! Люди смотрят! – рассмеялась Наташа.
Сафиуллин оглянулся: и вправду, две девчонки заметно ускорили шаг, бросая на него опасливые взгляды. Но Наташу это, видимо, нисколько не волновало. Теперь она не видела смысла в конспирации: за один день их точно не разоблачат. Поэтому она от души смеялась, видя восторг, который вызвал у Сафиуллина обычный в этом времени телекинез. Так смеются матери, когда видят, как их ребёнок светится от счастья, получив погремушку или ещё какую-нибудь занятную безделицу.
Но Сафиуллин не обижался на неё. Напротив, он был очень рад, что Наташа, наконец, развеселилась. Такая она ему нравилась намного больше. Звук её смеха разбудил в его груди ноющее чувство близкой разлуки, но он постарался задушить его, чтобы ничто не омрачало его последний день.
* * *
Сквозь воющий ветер до них долетела трель школьного звонка.
– Мы опаздываем на химию! – ужаснулась Наташа, и они стремглав побежали к школе.
На урок друзья опоздали, но они всё же пришли раньше Виктора Егоровича. Тот появился лишь спустя десять минут.
– Извините, ребята, – пыхтя, проговорил он, войдя в класс. – Совещание у директора. Оформляли наших претендентов на золотую медаль. – Он подмигнул Наташе. – Так… Мы с вами, вообще-то, всё прошли, а лекции по второму разу читать не хочется… Давайте вот как поступим: сейчас пойдём в лабораторию и синтезируем что-нибудь весёленькое!
По его интонации было понятно, что вещей занятнее химического синтеза он не представляет. И Сафиуллин с Наташей были с ним абсолютно согласны. А вот большая часть класса была от этой идеи не в восторге. Но Виктор Егорович, будто не замечая кислые физиономии учеников, которых под конец года заставили делать лабораторную работу, повёл весь класс в другой кабинет.
Школьная лаборатория, по мнению Сафиуллина, была достойна хорошего вуза. Она была очень просторной и светлой. Вдоль одной из стен стояли четыре жёлтых вытяжных шкафа, посередине комнаты – широкий лабораторный стол. Многочисленные шкафы и сейфы с реагентами и посудой стояли друг за другом, как книжные шкафы в библиотеке. Для школьника это был рай! По крайней мере, для интересующегося химией.
– Итак, – воззвал к тишине собравшихся вокруг лабораторного стола учеников Виктор Егорович. – Задание я вам дам несложное. Каждый из вас за оставшиеся двадцать минут должен синтезировать какую-нибудь аминокислоту. Любую на выбор. Только не надо брать из шкафа глицин и показывать мне, Зубров! Попробуй хоть раз синтезировать что-нибудь сам! У вас ровно двадцать минут. Полетели!
Наташа первой бросилась к шкафам и, взяв несколько баночек, заняла один из вытяжных шкафов. Весь класс недоумённо воззрился на Виктора Егоровича: никто из них, видимо, не знал, как синтезировать аминокислоты, и каждый про себя думал, что дать такое задание чуть ли не в последний день учёбы мог только идиот.
Сафиуллин тоже удивился заданию: синтез аминокислот – не школьная программа. Хотя судя по тому, как Наташа ловко оперировала у вытяжного шкафа, в школе двадцать второго века обучают и этому.
Отделясь от шепчущих ругательства учеников у стола, Сафиуллин взял из шкафа с химикатами всё необходимое и присоединился к Наташе, встав у соседнего вытяжного шкафа. Он уже решил, что будет готовить глутаминовую кислоту. Это, конечно, не школьная реакция «серебряного зеркала», но он как-никак доктор химических наук, и приготовить простенькую аминокислоту ему по силам!
Через десять минут к нему и Наташе присоединились хмурые одноклассники, откопавшие где-то конспекты по органическому синтезу и теперь пытавшиеся найти в шкафах нужные реагенты.
За пять минут до конца урока Наташа преподнесла Виктору Егоровичу закрытую ампулу с серином, с которым учитель химии провёл необходимые манипуляции, чтобы убедиться в его подлинности.
– Великолепно! Идеально приготовленный серин! – объявил Виктор Егорович, показывая ампулу с веществом классу. – Пожалуй, я поставлю его в шкаф с реагентами: может, пригодится когда-нибудь.
Наташа, излучая счастье, наблюдала, как учитель ставит её творение на полку дальнего шкафа.
Сафиуллин приготовил, наконец, глутаминовую кислоту и, также закрыв её в ампуле, показал Виктору Егоровичу.
– Что тут у нас? – с любопытством спросил он.
– Глутаминовая кислота, – ответил Сафиуллин, волнуясь: аминокислоты он раньше почти не использовал и не был уверен в чистоте образца, который он предоставил.
– Сейчас посмотрим. – Виктор Егорович подошёл к лабораторному столу и принялся проводить всевозможные качественные реакции.
– Прекрасно, Ерёмин, прекрасно! – заключил он, закончив. – Я даже удивлён, как это ты успел за двадцать минут. Хотя ты всегда удивлял меня на лабораторных работах. Я уже предвкушаю, каким будет ваш проект! Думаю, твоя глутаминовая кислота достойна присоединиться к серину Маркиной.
Поставив его ампулу рядом с Наташиной, учитель принялся ходить по классу, проверяя, как продвигается работа у других учеников.
Со звонком Сафиуллин и Наташа с улыбками на лицах отправились на урок культурологии.
Лилия Владимировна отчитала их за то, что они зашли в класс после неё, хотя звонка на урок ещё не было.
– Урок начинается с моим приходом! – с громким шипением выплюнула она, когда Сафиуллин с Наташей вместе сели за последнюю парту.
Но ни ворчание Лилии Владимировны, ни её жутко скучная лекция про живопись, ни то, что она выгнала их обоих из класса за «неоправданно счастливые улыбки», не смогло испортить им настроения в этот день.
Выйдя из школы, друзья отправились в пришкольный парк немного прогуляться перед возвращением в лабораторию. Всю дорогу до парка они всеми возможными словами поносили Лилию Владимировну и по очереди парадировали громкий свист и шипение, с которыми слова вылетают из её рта. Друзья долго смеялись, не в силах остановиться…
* * *
Был уже вечер. Сафиуллин и Наташа, сидя на скамейке, смеялись над очередной шуткой, когда к ним подошла девушка, в которой Сафиуллин не сразу узнал Юлю Егорову.
Зеленоглазая блондинка, которая когда-то показалась ему довольно милой, выглядела просто ужасно. Её красивые глаза были красными и опухшими, волосы похожи на спутанные провода и давно не мыты, лицо с самым печальным выражением, какое Сафиуллин когда-либо видел.
– Ром… можно тебя на секунду? – неуверенно произнесла она охрипшим голосом.
Сафиуллин удивлённо посмотрел на неё, потом взглянул на Наташу, ожидая её совета или кивка, но она только сочувственно глядела на Юлю.
– Да, конечно, – ответил Сафиуллин после небольшой заминки и поднялся со скамейки.
Юля и Сафиуллин отходили всё дальше от Наташи, сопровождаемые её взором. Когда они дошли до высокой, согнутой под тяжестью собственных ветвей берёзе, они остановились. Юля молчала, очевидно, собираясь с духом. Сафиуллин её не торопил.
