Джастин взял ее за руку и предложил остаться с ним.
– Ненавижу этот город, – сказал он. – Ненавижу себя в этом городе.
– Я, пожалуй, пойду, – сказала Мэрилин, пытаясь освободить руку.
– У меня есть деньги. Мой отец богат…
– Ты не понимаешь.
– Сколько ты хочешь?
– Что?
– За одну ночь.
Мэрилин ударила его по лицу. Он отшатнулся назад, выпустил ее руку.
– Не нужно упрямиться, Мэрилин.
– Ненавижу тебя!
– Не нужно упрямиться!
5
Она лежала и не двигалась. Лишь тяжело дышала, облизывая губы.
– Я кончу в тебя, – сказал ей Джастин.
– Хорошо, – шепнула Мэрилин. Он замер, прижавшись к ее груди.
– Я буду ждать, когда ты вернешься.
– Это будет не скоро.
– Я умею ждать.
– Джастин…
– А когда ты вернешься, мы сделаем это на озере Мид.
– Я просто хотела сказать, что мне нужно принять пару таблеток.
– Чтобы не забеременеть?
– Да.
– Извини, – он слез с нее и сел на кровати, слыша, как она роется в своей сумке.
6
Ночь только начиналась. В открытое окно врывался свежий ветер. Где-то там шумел город. Город грехов. Джастин слушал, жадно впитывая в себя эти звуки. Он снова был один. Слепец в городе огней. «Купи дружбу, купи любовь, купи секс, но только не строй несбыточных надежд».
– В следующий раз я трахну тебя сзади, – сказал он Мэрилин. Она не ответила, лишь тихо сказала, что ей уже пора.
Джастин слышал, как она уходит. Слышал, как за окном шумит мир. Он поглотит ее. Поглотит их всех. Безбрежный океан жизни. Бесконечный свет…
История двадцать девятая (Рахова)
1
Нигде и никогда.
В городе, которого нет.
Ритуал, о котором никто не помнит… Почти не помнит…
– Закрой глаза, если не хочешь смотреть на это, – сказала чернокожая старуха своей внучке. Гое послушно подчинилась. Густая кровь заполнила чашу, которую она держала в руках. – Вены заживут, душа – никогда, – прошептала старуха бледнокожей блондинке. Кровь совы и кровь человека. Порошок трав с Ямайки. Пара заклинаний для вида и ампула с вакциной от древней болезни. – Теперь пей. – Старуха забрала чашу из рук Гое и передала ее блондинке. Мидж поморщилась. По ее лбу скатилось несколько капель пота. Лихорадка забирала у нее последние силы, и старухе пришлось помогать ей подносить к губам чашу. – Пей! – прикрикнула она на блондинку. Мидж вякнула, пытаясь сдержать рвоту. Пустой желудок сжался, наполняя рот желчью. – Пей, если хочешь жить! – Старуха наклонила чашу, и по щекам блондинки потекли грязно-бурые струйки крови. Мидж заставила себя проглотить наполнившую рот жидкость, не думая о том, из чего она состоит. – До дна! – приказала старуха. Мидж запрокинула голову, борясь с приступом рвоты. «Жизнь или смерть, – подумала она. – Унижение ничего не значит, если о нем можно забыть». Добавленный в порошок наркотик вызвал галлюцинации. Ожившие тени, подобно вампирам, присасывались к потолку, нависая над Мидж. Она вскрикнула, решив, что именно эти демоны терзали ее душу. – Не бойся! – донесся до нее далекий голос старой ведьмы. – Ничего не бойся, я не позволю никому причинить тебе вред! – Мир сузился до рева. Ревели демоны, ревела старуха. Ноги Мидж подкосились. Она упала на глиняный пол, но не почувствовала этого. Демоны пришли за ее телом. Демоны пришли за ее душой. Они сорвались с потолка и прижали ее к земле. «Тело заживет, душа никогда», – подумала Мидж, решив, что сил сопротивляться у нее все равно уже нет. Она выдохнула, чувствуя, как демоны целуют ее в губы.
– Я сама, – прошептала им Мидж, раздвигая ноги. Тени вошли в нее. Заполнили ее своей пустотой. Огонь обжог низ живота. Спина выгнулась. Мышцы напряглись.
– Лучше молись, чтобы она ни о чем не узнала! – сказала старуха своей внучке.
– Она отвратительна, – скривилась Гое, наблюдая за Мидж. – Шлюха!
– Да! – выкрикнула блондинка, разрывая на себе одежду.
– Заткнись! – Старуха ударила Гое по лицу. – Ты едва не убила ее!
– Я всего лишь хотела, чтобы она оставила Ремси! – По черным, как ночь щекам Гое покатились слезы. – Если ее не будет, то он обязательно обратит на меня внимание!
– Дура!
– Да! – снова закричала Мидж. Горящее тело требовало любви. Оно больше не принадлежало ей. Им владели демоны. Снова и снова. Глубже и глубже.
– Да она трахает сама себя! – в отвращении закричала Гое.
– Держи ей руки! – велела старуха.
– Не буду!
– Ты все это начала! Забыла? – Старуха схватила правую руку Мидж и прижала ее коленями к земле. – Помоги же мне! – Гое с отвращением схватила левую руку Мидж. Зияющая пустотой промежность осталась неудовлетворенной.
– Нет! – взвыла блондинка, беспомощно сжимая ноги. – Нет!
«Как Ремси может любить это грязное тело? – думала Гое, борясь с неистовствующей Мидж. – Он же совсем не такой!». Гое вспомнила старую книгу, которую украла месяц назад у своей бабки. Зак сказал, что Ремси никогда не променяет такую девушку, как Мидж, на такую, как она. Сам Зак! Сам ее чертов сводный брат сказал, что его другу не подходит чернокожая девушка. Брат, который должен был защищать ее, а не причинять боль!
– А если бы ты родился чернокожим? – спросила она его в тот день.
– Предъяви претензии своему отцу, – скривился он.
– Думаю, ты давно уже проклял его за то, что он трахнул твою мать!
– Нашу мать, – поправил ее Зак.
Мидж затихла и теперь лишь тяжело дышала, продолжая шептать какой-то бред. Одежды на ней почти не осталось. Лишь рваные лохмотья, которые уже не скрывали тело. Заказ, который сделала Гое по адресу из старой книги своей бабки, забрал у нее почти все сбережения, но сейчас, похоже, все это оказалось напрасным. Болезнь уходила. Наркотик все еще действовал, но вскоре и он потеряет свою власть. Мидж снова вернется к Ремси, и Гое останется лишь в тайне ненавидеть ее. На черном лице мелькнула грустная улыбка. «Интересно, чтобы сказал Ремси, если увидел, как его возлюбленная насилует саму себя?» – подумала Гое, но тут же помрачнев, решила, что скорее всего Ремси возненавидит ее, Гое, а не Мидж. Мидж снова окажется бедной несчастной белой девочкой, которая нуждается в любви и заботе. Гое отпустила ее руку и поднялась на ноги. Наманикюренные пальцы снова вернулись к промежности. Вяло. Почти безжизненно. Скорее машинально, чем с прежним неистовством.
– Сейчас же вернись! – крикнула бабка Гое.
