– Человек не может быть равным богу.
– Ты можешь стать равной.
– Я?
Она рассмеялась этой явной шутке бога.
– Если ты захочешь, ты можешь стать такой же, как мы, – убеждал её Жюль. – Мы научим тебя летать и усыплять животных, и быстро лечить раны.
– А моя нога уже совсем не болит! – вдруг вспомнила Нала и довольно улыбнулась.
– К вечеру у тебя не будет раны, – пообещал Жюль. – Потерпи ещё немного. Эта белая кожа лечит быстро.
– Всё-таки лучше жить в своём племени, – подумала вслух девушка, – В чужом племени меня никто не возьмёт в жёны.
– Если ты станешь равной нам, для тебя найдётся муж. – Жюль улыбнулся. – Всё зависит от тебя. Хочешь – возьму тебя посмотреть. Понравится – останешься. Нет – прилетишь обратно.
– Я знаю, что чужое племя не отпустит меня обратно. Леры никогда ещё не возвращались из чужого племени.
– Значит, ты не хочешь?
Она опустила глаза и молчала.
Жюль достал из сумки шоколад, развернул его и протянул ей плитку.
– Попробуй, – сказал он. – Это наша пища.
Она откусила кусочек, разжевала и стала торопливо засовывать шоколад в рот. Она давилась им – боялась, что у неё отнимут эту удивительно вкусную еду.
Уже потом, отдышавшись, поинтересовалась:
– Вы едите только это?
– Нет, – ответил Жюль. – И мясо животных – тоже. У нас много разной пищи. Мы не бываем голодны.
– А я очень редко бываю сыта, – сказала она. – Леров стало много. И еды нам всё больше не хватает.
Жюль, конечно, понял, что понравился девушке, и что она пойдёт за ним куда угодно. Но он не хотел, чтобы она считала себя пленницей. Он добивался не покорности, а активности. А для этого с самого начала надо убедить Налу, что она должна считать себя равной всем остальным.
В заплечном ракетном двигателе Жюля было маловато топлива, чтобы перенести их обоих через море. Топлива еле-еле хватило бы, чтобы донести двойной груз до побережья Восточного материка. Поэтому Жюль вызвал по радио Город и попросил прислать за ним на побережье вертолёт. Он указал и точку на побережье и время, когда может быть в этой точке.
– С кем ты говорил? – спросила Нала, когда Жюль выключил рацию.
– Со своим племенем, – ответил он. – Я могу говорить с ним на любом расстоянии.
Она не поверила, расхохоталась.
– Когда-нибудь ты убедишься, что я не лгу, – пообещал Жюль. – Когда-нибудь ты сама будешь разговаривать со мной на любом расстоянии.
Она снова не поверила, снова рассмеялась.
А потом Жюль смыл с её ноги остатки всосавшегося в кожу стрептимиолового пластыря, и девушка увидела вместо глубокой и гнойной раны нежную розовую кожицу, в которой ещё виднелись светлые перекрещивающиеся полоски целебной повязки. Нога не болела. Нога была здорова. Девушка сделала несколько шагов, подпрыгнула, пробежалась.
Жюль глядел на неё молча и ещё боялся, что сейчас она юркнет в кусты, исчезнет и помчится по лесу догонять своё племя.
Однако она явно не собиралась бежать, вернулась к Жюлю и шершавыми задубевшими пальцами медленно погладила его по щеке. Это была самая нежная ласка у леров. Это был знак высшего доверия.
Она спокойно позволила обмотать себя широким плотным поясом и привязать его к поясу Жюля. И безотказный ранец, рассчитанный на одного, тяжело, натужно, поднял обоих над лесом.
Девушка вначале дрожала и даже кричала от страха. Потом смирилась, умолкла.
В вертолёт на побережье она вошла уже покорно, безропотно и устало. Она внешне уже ничему не удивлялась – ни машине, ни второму богу в серой одежде, который встретил их, ни новой высоте, ни морю под ногами. Слишком много впечатлений было для одного дня – она просто перестала воспринимать их. В её неразвитом мозгу как бы механически захлопнулся какой-то клапан, предохраняющий нервную систему от перенапряжения. Девушка только держалась за Жюля, ни на минуту не выпуская его руки.
И он понял её состояние и решил везти не в Город, как хотел вначале, а прямо в Нефть, в свой пустующий бревенчатый дом.
Она замёрзла ещё в вертолёте, и Жюль включил обогрев кабины, и радировал в Нефть, чтобы ребята принесли тёплый костюм на посадочную площадку. Ведь Нала была почти нагой и летела далеко на Север.
А потом, в Нефти, она не хотела надевать тёплый шерстяной костюм – не понимала, зачем. И всё нюхала его и говорила, что он пахнет зверем.
Две женщины пришли в кабину вертолёта, чтобы помочь Нале одеться. Но девушка визжала, отталкивала их и цеплялась за Жюля. Она ничего не хотела делать без него, даже одеваться.
В конце концов, он одел её сам – с трудом, как непослушного капризного ребёнка. Её нельзя было иначе вывести на улицу – она простудилась бы.
В первые дни Нала никуда не хотела выходить из дома и, как зверёк, забивалась в угол, когда оставалась одна. Даже в окна боялась смотреть. Она оживлялась только тогда, когда дома был Жюль, и слушалась только его, и разговаривала только с ним. Другим людям, которые входили в дом, она не отвечала. Но не сводила с них насторожённых глаз. А потом быстро перестала бояться – поняла, что ей не сделают зла. В общем-то, оказалась доверчивой.
Вначале она очень много ела – всё, что можно было, без разбору и без режима. И никак не могла насытиться. Постепенно Жюлю удалось объяснить ей, что это вредно, и она, неохотно подчиняясь, стала есть меньше, хотя и с прежней жадностью.
Она очень медленно становилась Человеком. Гораздо медленнее, чем хотелось бы Жюлю и его друзьям. Им прежде казалось, что это должно происходить намного проще и быстрее. Она боялась и темноты, и непонятного ей электрического света, боялась и радио, и видеофона, и вертолётов, которые часто пролетали над посёлком. Но больше всего боялась оставаться одна, и поэтому несколько месяцев Жюль никуда не выезжал из Нефти.
Однако постепенно, хотя и очень медленно, она привыкала к жизни землян.
Она привыкла носить тёплую одежду и мыться каждый день, и не бояться телевизора, и даже ходить иногда с Жюлем в клуб и столовую.
Как-то удалось уговорить её слетать в Город и в Заводской район – посмотреть на жизнь остального человеческого племени.
Ей не понравилось там: слишком шумно и слишком много людей.
А тогда их ещё было мало…
Но именно после этой поездки она спросила Жюля:
– Ты мог бы отыскать моё племя?
– Ты хочешь вернуться?
Он искренне огорчился. Он привык к ней, хотя ему и было с ней очень нелегко.
– Нет, – возразила она, – Ты не понял. Я уже не вернусь. Мне неплохо жить у вас, и у меня не может быть лучшего мужа, чем ты. Просто у меня в племени есть сестра. Мы с ней родились в один день. Я тут сыта. А она там всё время хочет есть. У вас хватило бы еды и для моей сестры?
