Из дома вышел Айвен с полной миской колотого льда. Подойдя к госпоже Бурцевой почти вплотную, он внезапно споткнулся и, падая, схватился за ворот ее футболки и вывалил за шиворот с добрых полмиски. Бурцева с визгом вскочила и начала, извиваясь, избавляться от ледяных осколков. Айвен поднялся и, непрерывно извиняясь, принялся ей помогать, при этом нечаянно наступил на ногу.
Дети возникли как из-под земли. Мать их успокоила, поспешно собралась и откланялась, заверив Айвена, что ничуть на него не сердится.
– Ну, и к чему весь этот цирк? – сурово спросила Мила, когда соседи пропали из виду.
– Пойдем в дом, там поговорим.
У него был насмешливый взгляд.
– У детей биосиверы, – как только за ними закрылась дверь, заявил он.
– Ты спятил!
Айвен покачал головой.
– Ничуть.
– Это паранойя!
– Подумай, как следует. Где находились эти ангелочки во время нашего пикника?
Мила наморщила лоб.
– Выходит, ты не внимательно слушала, что говорит твоя подружка, – упрекнул Айвен.
– Она мне не подружка! Я всего лишь поддерживаю добрососедские отношения. Это – во-первых. Во-вторых, через полторы минуты ее болтовни у меня наступает передозировка, и я просто отключаюсь.
– Ладно, проехали, – отмахнулся Айвен. – Ребятишки делали уроки. А где они их делают? Правильно, в своей комнате, окна которой выходят на соседнюю улицу. Ты, конечно, не помнишь, но Бурцева говорила, что создает для их занятий все условия. В том числе, включает абсолютную звукоизоляцию, чтобы деток ничто не отвлекало.
Мила приподняла брови, призывая Айвена продолжить объяснения.
– Элементарно! – сказал он. – Детишки не могли ни видеть, ни слышать того, что происходило с мамашей. Они почувствовали! Логично?
– А если это просто невероятное совпадение? – после минутной заминки спросила Мила.
Айвен, все это время бродивший из угла в угол, рухнул в кресло напротив и, вздохнув, произнес:
– Мне известно, каково это – внезапно обнаружить, что мир вокруг вовсе не такой, каким ты привык его видеть. Проведем еще пару экспериментов, хотя и одного достаточно. Дети ведут себя странно. Похоже, они на дистанционном управлении.
– Ничего не понимаю в детях, – пожала плечами Мила. – Единственное, что я знаю – Бурцевы их усыновили.
Произнеся это, она замерла, пораженная страшной догадкой.
– Заметь, я об этом узнал только сейчас, – произнес Айвен, доставая сигареты и закуривая. – Итак, скоро мы сможем определить масштабы обмана. А пока следующая часть расследования – твой бывший муж.
– Нет, я не хочу в это вникать. Меня это не касается. Зачем тебе какие-то расследования?
– Заткнись! – неожиданно рявкнул Айвен. – Тебя, похоже, не особенно беспокоит, что в голове появилась лишняя деталь. Или это единственное, что есть в твоей башке?! Ты, как выращивала свои сорняки, так и продолжаешь в том же духе! А мне эта дрянь, – Айвен постучал кулаком по лбу, – уйти не дает!
Мила едва не расплакалась от обиды и злости. Кто дал право этому отмороженному землянину оскорблять ее?! Захотелось крикнуть в ответ что-нибудь очень обидное, чтобы ему тоже стало больно.
– Прости, – вдруг сказал он. – Ты не виновата.
Мила как раз набрала в грудь воздуха, но передумала ругаться и тихо спросила:
– Куда? Куда ты хочешь уйти?
– Увидим! – отмахнулся Айвен, и лицо его сделалось угрюмым.
* * *
Две недели назад шеф-оператору двенадцатого региона Фридриху Ганфу доложили об окончании работ по демонтажу второго холодильника, о чем он в тот же день рассказал в частной виртуальной беседе своему дяде, президенту Терры-три Якову Флиору. Дядя Яков похвалил племянника за оперативность и обещал приставить к очередной награде. По этому поводу Фридрих запланировал небольшую вечеринку, на которую пригласил помощников с супругами, нескольких популярных артистов из числа старых друзей, в которое входил эстрадный певец Ремо – звезда первой величины, и представителя трансрегиональной строительной компании, занимавшейся демонтажем холодильников.
После празднования столь удачного завершения миссии по спасению землян, Фридрих собирался переключиться на решение вопросов, связанных с тотальным введением в обиход программы Киберлайф. Как вдруг возникли неожиданные осложнения.
Поначалу Компьютер ни единого шага не делал, не посоветовавшись с шеф-операторами. Он отполировывал методики, разработанные людьми, и не только в области наук: варианты его законопроектов очень скоро признали самыми разумными. Не прошло и года, как Энтеррон стал частью террионского общества. Постепенно он начал управлять электронной сетью, и сам переименовал ее в Энтеррнет; по распоряжениям шеф-операторов он принял на себя контроль за исполнением законов банками, предприятиями и частными лицами, и со временем в его базе данных скопилась полная информация о каждом жителе Терры-три.
Но задачей номер один для Энтеррона по-прежнему оставалась «коррекция поведения клиентов». Опыт показал, что «новые люди» благотворно влияли на неимплантеров. Расширение масштабов контроля казалось правительству настолько заманчивым, что административный союз выделил несколько триллионов терро на рекламу имплантации искусственного настроения. Целые ассоциации психологов трудились над созданием нового культа. Были сняты сотни фильмов; над городами взметнулись тысячи голограмм; слово «биосивер» вошло в обиход и стало ассоциироваться с такими понятиями как «счастье», «любовь» и «будущее». Результат не заставил себя ждать: люди потянулись в филиалы Киберлайф.
Было, однако, обстоятельство, которое правительству пришлось утаить от граждан Терры-три: в коррекции настроения «размороженных» Энтеррон пошел по единственно возможному пути. Он стер землянам старые воспоминания и заменил их суррогатом. Ранее незнакомые люди «узнавали» друг друга: сценарии их прошлого успешного опыта разработал в высшей степени гуманный искусственный интеллект, надежно ограниченный в своей тоталитарности заложенной в него программой. Для большей надежности президент отдал распоряжение всем главным администраторам Терры-три находиться в ежедневном контакте с региональными серверами Энтеррона – Головами. Им суждено было стать гарантами Новой Системы и с этих пор именоваться шеф-операторами.
Фридрих вывел на большой экран два голографических фото Айвена Смита. Одно сделано до заморозки, второе – при выдаче паспорта террионцу Рихарду Сваровски. На первом – смуглое волевое лицо; черные, как ночь, глаза смотрят с вызовом. На втором – то же лицо, но взгляд мягкий, аристократически задумчивый.
– Чем же ты так понравился Энтеррону? Что за игру затеял Башковитый? – Это прозвище быстро прижилось в среде шеф-операторов, но Энтеррон никогда на него не отзывался, причем иной раз даже складывалось впечатление, что он игнорировал его демонстративно.
