«Слово стало те…» – мелькнуло у него в подсознании. Затянутая промокательной бумагой нижняя сторона пресс-папье, покачиваясь, демонстрировала чернильные пятна: то зеленое, то два фиолетовых.
Долгое время он пялился на пресс-папье, висевшее на расстоянии вытянутой руки от него. Однако он не осмеливался ее протянуть. Очень осторожно, словно опасаясь спугнуть призрак, он отодвинул от стола стул. Пресс-папье выполняло небольшие колебания: то осторожно напирало на шелк ширмы, то отодвигалось от него на несколько миллиметров и, легонько дрожа, застывало. Ассистент смотрел во все глаза, громко дышал и часто моргал. Он поправил очки, затем даже протер их, энергично надел на нос и на цыпочках обошел угол стола, потом заглянул за ширму, но там не было ничего: полметра пустоты отделяло натянутую на бамбуковые жерди ткань от полки с книгами. Он наклонился над пресс-папье. Теперь оно было напротив лица, так что тень его головы падала на красный тонкий слой лака, покрывающий пресс-папье сверху. Чвартек пересилил себя, вытянул палец, дотронулся. Пресс-папье закачалось, словно подвешенное на эластичной нити, опустилось на несколько сантиметров и вернулось вверх.
Чвартеку стало жарко. Он слышал пульсирующий стук в ушах. Его залил пот. Он сглотнул слюну и теперь уже с отчаянием толкнул пресс-папье вниз. Оно задрожало, оторвалось от шелковой поверхности, подпрыгнуло как мяч и прижалось к ней опять приблизительно в метре над полом. Чвартек еще раз заглянул за ширму, громко кашлянул, затем подпрыгнул и сразу же огляделся, смущенный, проверяя, не является ли кто-нибудь свидетелем его странного поведения. Но комната была пуста.
«Сейчас… только спокойно… – пытался он рассуждать. – Может, его что-нибудь притягивает из-за стены? Но с этой стороны чердак… Склад старья… Там ничего нет. Правда, в нескольких метрах дальше за стеной космотрон, но, во-первых, за стеной противоположной, во-вторых, он неисправен, ну а в-третьих, он никогда не вызывал каких-нибудь феноменов… А впрочем, это все нонсенс, ибо какой же магнит притягивает дерево, бумагу и лак? А может, снизу, из лаборатории, исходит какое-то излучение, что-то вроде невидимого фонтана, на струе которого балансирует мячик?»
Хотя все это было абсолютно невозможным, но Чвартек находился уже в таком расположении духа, что быстро выхватил из бокового кармана похожий на ручку индикатор излучения, который, как и все работники института, постоянно носил при себе, но в стеклянном глазке было темно. В комнате не было ни следа излучения. В течение нескольких последних минут Чвартек не видел пресс-папье; теперь, когда обратил на него взгляд и увидел личико деревянного божка, разинутое в беззвучном смехе, ему сделалось нехорошо. Уродец, казалось, бесстыдно насмехался над силой притяжения. Ассистент зажмурился и, призывая себя к спокойствию, досчитал до ста, после чего осторожно открыл глаза: пресс-папье продолжало висеть.
«А может, это сон?» – пришло ему в голову.
Поэтому он с неожиданной решимостью подошел к столу, вынул из ящика циркуль и резко уколол себя в палец. Сильно заболело, он высосал каплю крови и снова посмотрел в сторону. Пресс-папье, прислонившись боком к ширме, выполняло очень мелкие, неторопливые колебания, как бы плавая по поверхности невидимой жидкости. Теперь оно боком касалось туловища нарисованного на шелке дракона, а божок, казалось, закатывался от беззвучного смеха, показывая беззубые десны. Чвартек не мог оторвать глаз от его уродливой гримасы. Он присел на корточки и, словно вспомнив, что не пробовал еще разрешить загадку с помощью обоняния, начал кошачьими движениями, все время на четвереньках, приближаться к пресс-папье. Через минуту ему показалось, что у него что-то жжет в носу, но он тут же забыл об этом, ибо случилась ужасная вещь. Пресс-папье оторвалось от ширмы, быстро проплыло по воздуху и стукнуло его меж глаз тупым углом. Чвартек крикнул, судорожно замахал руками, как ребенок, на которого напал индюк, отбросил пресс-папье, вскочил на ноги и убежал в противоположный угол комнаты. Он так испугался, что щеки у него онемели. Пресс-папье, когда он на него посмотрел, снова располагалось возле ширмы, касалось пасти нарисованного на шелке дракона и слегка дрожало. Чвартек какое-то время побыл в углу и опять отправился на исследование. С большой осторожностью, уже не нагибаясь, он высунул из-за стола руку и коснулся головки пресс-папье. Она была теплой. Это окончательно его ошеломило.
– Господи, оно горячее… – прошептал он. – Что все это значит? У меня голова раскалывается… Почему эта ширма его притягивает? Шелк наэлектризовался статически или что? Ведь это же нонсенс! Исключено! Значит, что происходит?.. Это не материальная сила… А ведь ничего, кроме материи, нет… Я так думал, но ведь я сам читал когда-то, что есть тайное знание, движение предметов на расстояние, телекинез… Это все божок…
Решившись на многое, он взял обеими руками стул и, держа его перед собой в качестве защиты, направился в сторону пресс-папье. Миновал середину комнаты – ничего не происходило, – поэтому он набрался мужества и ступил еще два шага, двигая перед собой стул. Вдруг пресс-папье дрогнуло, прыгнуло к нему, стукнулось о подлокотник стула, отскочило и ударило его в бок. Чвартек вслепую замахнулся стулом, и этот отчаянный удар отбросил пресс-папье в сторону стола. Там оно затанцевало возле его боковой поверхности, соскользнуло и опять прилипло к ширме. Чвартек отступил в угол и заслонился креслом. Красный цвет пресс-папье казался ему все более отвратительным, а усмешка божка вызывала дрожь. Ассистент поражался, как он мог хоть минуту терпеть присутствие столь отвратительного предмета в своей комнате. Он не знал, что делать. Может, выбросить ширму из комнаты? Но для этого надо было непосредственно приблизиться к пресс-папье, а это уже слишком.
«Боже мой, люди сходят с ума по меньшим причинам! – подумал он. – Почему оно на меня прыгнуло? Кажется, мой бок, вернее, мой живот излучает какие-то силы! Рука его не притягивала… Это страшно! Правда, ведь я читал где-то о солнечном сплетении, симпатическом нервном узле – его называют брюшным мозгом… То есть я медиум? Но почему я не притягиваю другие предметы?»
Он все время стоял в углу, с беспокойством оглядываясь вокруг. Он ненавидел пресс-папье и боялся его. Вдруг вспыхнула спасительная мысль: «Профессор Селло!» Он стремительно выбежал из комнаты. Уже одетый, в плаще и шляпе, он открыл дверь и осторожно заглянул в щель. Пресс-папье дрожало, нежно прижавшись к телу зеленого дракона. Чвартек захлопнул дверь и стремительно бросился к выходу.
На улице было холодно и ветрено. Заслонив воротником лицо от редких холодных капель дождя, он почти бежал в направлении университетского городка. В сумятице одолевших его чувств также посверкивала ничтожная искорка злорадства при мысли об оцепенении, в которое впадет Селло при виде пресс-папье. Интересно, что он скажет и как себя поведет, непосредственно лично столкнувшись с великой тайной!
Библиотека профессора была похожа на шкатулку из черного дерева, одну стену которой заменяло матовое стекло. До самого потолка поднимались заполненные книгами полки. Селло шел вдоль них с поднятой головой, высматривая какой-то том «Физического ежегодника», когда раздался приглушенный звук звонка. Он скривился, но вернулся к столу и нажал на кнопку. Через короткое время он услышал стук. Селло поднял очки на лоб и сказал:
