– Руки вверх!
Оба стекольщика подпрыгнули и при виде нацеленного на них оружия быстро повиновались приказу.
– Что это значит?
– Ну, ну, не прикидывайтесь. Украли будильник! Было донесение.
Он наклонился, чтобы поднять будильник с земли. В тот же миг высокий стекольщик подмигнул низенькому. Они бросились на чужака и после короткой борьбы отобрали будильник.
– Сопротивление властям! В тюрьму!!! – рычал мужчина в куртке.
Стекольщики скрупулезно перетрясали его большой потрепанный портфель. Их глазам поочередно предстали: удостоверение милиционера, хлебные карточки, служебная книжка…
– Господин комиссар, извините! Мы не знали, что вы настоящий милиционер, – говорил низенький, всовывая мягким, стыдливым движением пистолет в руку агента. – Ей-богу, мы думали, что… Мы ведь вас не знаем. Это ошибка.
– Мерзавцы! Руки вверх! – снова рявкнул уже вооруженный агент. Стекольщики послушно исполнили приказ.
– Номер одиннадцатый… Осецкий… – с трудом прочитал на бумажке милиционер. – Пойдем наверх, уж этот господин опознает свой будильник. А за эту драку вам еще достанется.
– Какую драку? Мы же извинились.
– Уж я вам извинюсь! Негодяи! Кончился Дикий Запад.
Они поднялись на этаж. Стекольщики дефилировали с поднятыми руками, а за ними шумно ступал милиционер. Вдруг дверь одиннадцатого номера приоткрылась.
– Где Петрус? Боже правый, уже десять! Почему меня никто не разбудил? Где будильник? – кричал Осецкий, в пижаме высовываясь в коридор.
И тут он увидел направленное ему прямо в грудь дуло револьвера, который держал высокий мужчина в куртке.
«Дикий Запад, бандиты!» – промелькнуло у него в голове.
– Это вы… – начал человек с пистолетом, но Осецкий, не дожидаясь, захлопнул дверь.
Раздалось лязганье ключа и топот босых ног, панические крики, а затем глухие, резкие звуки оповестили о том, что жители номера спасаются бегством через окно на газон, – к счастью, этаж был очень низкий.
– Вы стойте здесь, надо отдать будильник, это наверняка он, – закричал сбитый с толку милиционер и в три прыжка исчез на лестничной клетке.
Через четверть часа патруль милиции обнаружил в здании трех полуодетых жильцов, которые пытались убежать, завидев нацеленное на них оружие. Это были инженер и два его соседа по номеру. Был составлен протокол следующего содержания: о сопротивлении властям, о разоружении милиционера при исполнении обязанностей, об оскорблении государственных служащих и еще о массе подобных нарушений. Следует заметить, что стражи порядка, занятые составлением важных бумаг, совсем забыли о несчастном будильнике, от которого не осталось никаких следов. На Мисько тоже составили протокол. Но Осецкий встал на его защиту, и это спасло шофера. Наконец инженер, уже одетый и побритый, встретился с другом.
– Юрек, если б ты знал, что тут было. Милиция, обыск, я думал, что это бандиты.
– А зачем приходили?
– Понятия не имею. Я проспал телефонный разговор. Кстати… ты знаешь, мне очень жаль, но твой будильник исчез. Попросту потерялся в этой суматохе или кто его украл, не знаю. Я куплю тебе другой.
– А, глупости. Не стоит, – ответил офицер, – он и так не ходил.
– Что?!
– Нет, не ходил.
На этом закончилось дело о будильнике. Главный свидетель по обвинению шофера в нанесении легких телесных повреждений, ординарец майора, а это именно он вызвал милицию, уехал в тот же день, так что все это было предано забвению.
Искушение Мисько
– Оставьте меня в покое, – сказал Осецкий повышенным тоном репортеру, который выскочил из-за угла как раз в тот момент, когда инженер садился в автомобиль. – У вас есть сенсация, была милиция, обыск, протоколы; напишите об этом и успокойтесь.
Молодой человек слегка обиделся.
– Демократическая пресса не занимается распространением бульварных сообщений. А впрочем, ничего особенного и не случилось. Ваш шофер – дебошир, ударил солдата и…
– Кто дебошир, кто? – вмешался в разговор Мисько, высовывая голову в окно. – Вали отсюда, борзописец, а то как добавлю тебе газа, так будешь носом тормозить.
Репортер презрительно пожал плечами и удалился с величественностью августейшей особы.
– Что за непоседа! Сам ничего не делает и другим не дает, – ворчал Осецкий, усаживаясь в машину.
– Пан Мисько, едем на электростанцию.
Проехали несколько улиц, прежде чем инженер отважился начать:
– Ну как там… вы спрашивали? И что?
– Насчет этого электричества? Конечно. Есть тут два деловых типа, посредники в распродаже мародерских вещей. Знаете, они сидят на бриллиантах как курица на яйцах. Один вытащил портфель, чтоб расплатиться, так там, чтоб мне провалиться, было столько денег, сколько я никогда не видел.
– Это не важно.
Осецкий лихорадочно записывал что-то в блокноте, потом положил на колени чертеж дизеля и стал рисовать на нем красным карандашом.
– Так что с этими посредниками?
– Господин инженер, я вот не знаю, мы будем с ними в открытую вести переговоры или нет?
– Что это значит?
– Ну, если договоримся с теми, у кого есть эти вещи, то заплатим или оставим его с носом?
– Где я возьму деньги? Заплатить? Никогда не думал об этом. Может, просто показать бумаги? У меня есть полномочия от Энергетической централи, я главный руководитель работ, и только. А если они не согласятся, то нужно будет обратиться в милицию. Но это лишь в крайнем случае, как вы думаете?
Осецкий все больше проникался уважением к ненаучным психо– и социологическим познаниям шофера.
– Нет, вы знаете, обманывать даже и вора некрасиво. Уж лучше в морду, и всех делов. А что касается бумаг, то вы что, с луны свалились? Кто же испугается ваших полномочий?
– Так что же делать?
На этот раз Мисько не мог удержаться от поучений:
– Сидеть у чертежной доски и мелом рисовать – это одно. А нужное оборудование, спрятанное у людей, раздобыть – совсем другое дело. А, господин инженер? Тут надо хитрость применить, чтобы они не сообразили, что их дурят. Я скажу, что знаю специалиста по таким вещам. Приведу вас, водки выпьем, потом вы посмотрите и скажете так: «Так это же рухлядь, все сгорело, никуда не годится. Только на свалку». Они в расстройстве, а вы идете к дверям: ауфвидерзеен – и будто уходите. Тогда я хватаю вас за рукав и говорю: «Господин директор, а может, вы все-таки что-нибудь возьмете, может, пригодится». А вы – нет. И так мы, и этак; наконец, как бы из милости, нехотя что-нибудь им заплатим, и ходу.
– Но это что-нибудь должно быть очень небольшой суммой. Впрочем, не знаю, смогу ли я разыграть такое представление. – Осецкий улыбнулся, ему понравилась эта история.
