Нахмурившись, юноша смотрел в ее лицо, на котором сейчас было столько тревоги. Он молчал, пытаясь разобраться во множестве мыслей, которые теснились в его голове. Теперь он все понял.
Фредо Виктуре попытался лично убедить Эрнана Рамиро в необходимости объединить силы. Капитан ответил на это решительно отказом. Итак, он твердо решил воевать самостоятельно… без поддержки патриотов республиканцев, без согласия с ними… решил быть полновластным властелином, диктатором… Да, это понятно, хотя вовсе не утешительно…
Но что же это за Кристобаль? И кого именно, идя к нему, Валенто должен взять с собой… и якобы оставить там?..
Молниеносная догадка мелькнула в голове юноши. Неужели?..
— Марта! Это о нас с тобой!
— Что? – Не сразу поняла девушка.
— Валенто должен взять нас с тобой отсюда и оставить у этого Кристобаля!
— Почему?
— Наверное, Капитан решил, что мы ему сейчас будем мешать… Не знаю. Но именно о нас было это сказано. Это же только мы – двое, ненужные на «Люцифере».
Марта вздрогнула. Она схватила руку Алеся:
— А отец ?
— Что отец? – Не понял Алесь.
— А что будет с моим отцом? Он же обещал освободить, спасти его! А теперь…
— Не знаю. Ничего не знаю. Но слушай, что я тебе…
Алесь не успел закончить.
Двери каюты открылись. Вошел Валенто Клаудо. Его лицо было серьезным, сосредоточенным. Он даже не удивился тому, что увидел в каюте Марту, не пошутил, как обычно, а просто сказал:
— А, и ты здесь, Марта? Ладно. Одевайтесь, друзья. Нам с вами нужно предпринять небольшую прогулку к одному моему старому другу. Только быстро, пожалуйста! Так приказал Капитан!
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
1. Что такое тюрьма Сан–Сальвадор
Если спросить у кого‑нибудь из иберийцев, что это за городок такой – Кодуранца и где он находится, наверное, мало кто на это ответит, хотя от этого городка до столицы было всего–навсего восемьдесят километров. Да разве мало в стране вот таких небольших городков, о которых никогда ничего не было слышно, которые ничем не отличались от десятков, а может, и сотен других?.. Кодуранца – как будто знакомое название, но в нем нет ничего значительного, видимо, какая‑то глухая провинция…
А если бы этого же человека спросить о Сан–Сальвадоре, даже не спросить, кто же спрашивает о таких вещах в фалангистской Иберии, а просто упомянуть это название, – человек сразу поймет, о чем идет речь, хотя, наверное, не изъявит желания поддержать разговор на эту опасную тему.
Сан–Сальвадор – так называется большая тюрьма для политических заключенных, которая располагается на окраине Кодуранцы. Сказать, что кто‑то попал в Сан–Сальвадор, означало почти то же самое, что сообщить о бесследном исчезновении человека. Редко, очень редко кто возвращался из этой центральной тюрьмы к своим родным. Часть заключенных из Сан–Сальвадора со временем пересылали в концентрационные лагеря, часть не выдерживала жестоких «допросов третьей степени», что в переводе на человеческий язык означало безжалостные пытки с целью добиться от заключенного тех признаний, которые были нужны полиции и жандармерии. Значительную часть казнили во внутреннем дворе Сан–Сальвадора, казнили средневековым ужасным способом: отсечением головы топором. Фалангистское правительство считало, что казнь человека должна психологически воздействовать на всех остальных, на все население страны, и поэтому восстановил этот давно забытый во всех цивилизованных странах кровавый способ.
Но и освобожденные узники после пребывания в тюрьме, после допросов и пыток становились уже неполноценными людьми и чаще всего вскоре умирали от тяжелых болезней, приобретенных в страшных фалангистских застенках.
В эту тюрьму был брошены и Педро Дорильо.
Большое здание тюрьмы Сан–Сальвадор еще издали бросалось в глаза каждому, кто только приближался к Кодуранце. Многоэтажное, сложенное из глыб дикого камня, оно было окружено еще и высокой каменной стеной. На каждом углу этой стены высились наблюдательные посты с пулеметами. Вооруженные до зубов часовые обходили здание тюрьмы вдоль широкой полосы отделяющей его от высокой стены. А на самой стене были протянуты провода, которые находились все время под электрическим током высокого напряжения. Малейшее прикосновение к которым, сжигало человека на месте.
Понятно, что проникнуть в тюрьму никаким другим способом, кроме как, через главный вход, было невозможно, так же, кстати, как и выйти из нее. Об этом все знали.
Так что, совсем не для того, чтобы удостоверится в этом, ехал сюда начальник государственной полиции Карло Кабанерос в сопровождении своего особо уполномоченного Мигеля Хуанеса. И не об особой неприступности тюрьмы Сан–Сальвадор шла речь у него во время конфиденциальной беседы, для которой его несколько дней назад вызвали к министру внутренних дел, всесильному генералу Альдумеро да Хуранито. Но после этой беседы начальник государственной полиции немедленно отправил к Кодуранцу Мигеля Хуанеса с четкими и нерушимыми инструкциями, которым обязана была подчиняться и местная полиция, усиленная на этот раз военными подразделениями, и комендант самой тюрьмы. А теперь и сам Карло Кабанерос, сопровождаемый Мигелем Хуанесом, который только вчера ночью вернулся в столицу с исчерпывающим докладом о сделанном им в Кодуранце, прибыл сюда для окончательной личной проверки.
Начальник государственной полиции держался несколько торжественно. На это давали ему право не только предыдущий разговор с генералом Альдумеро да Хуранито, но и важность особого задания, возложенного на него во время этого разговора. Он многозначительно сказал Мигелю Хуанесу, подъезжая к Кодуранце:
— Мы с вами, Хуанес, без лишней скромности говоря, знаем свое дело. Но министр! О, это действительно замечательный человек! Такое знание психологии человека, такая смелость!.. И мы с вами должны считать большой честью то, что именно нам поручено выполнить его замысел! Ну, показывайте. И расскажите при этом, как вы сами представляете себе то, что должно здесь произойти.
Они ехали уже по улицам городка. Мигель Хуанес указал рукой на тротуары. На них виднелись странные бесформенные сооружения, будто кто‑то собирался здесь что‑то строить и набросал на тротуаре множество различных материалов. У стен лежали груды камней, бревна, мешки с песком и т. д. Но проезжая часть улицы была полностью свободна.
— Как только «Люцифер» появится здесь, – тотчас же из всего этого будут сооружены высокие непроходимые баррикады поперек улицы. И одновременно, по телефонному сигналу такие же точно баррикады будут построены на всех остальных улицах, по которым в том или другом направлении можно уехать из городка, – доложил Мигель Хуанес.
— Хо–хо, – хохотнул довольно Карло Кабанерос, – он только въедет в ловушку, а тут – раз! – И она захлопнулась! И выхода нет, хо–хо! Так, так…
