Оставшиеся люди из запущенной группы, почувствовавшие момент, негромко (пока) зашумели. И вправду, и в самом деле, ну в конце-то концов… Ведь им обязаны объяснить что происходит. Граждане они РФМ, или нет?
Хилый оратор, почувствовав поддержку, даже подбоченился. Ну, не орел ли?
Декстер коротко глянул на Делягина.
– Матвей, а кто запустил группу без перерыва?
Степа напрягся. А и правда, почему очередная группа чуть не смешалась с предыдущей? Это же прямое нарушение карантинной процедуры.
Делягин, тоже уже одуревший к вечеру пятого дня, казалось, только осознал проблему. Короткий взгляд на старшего конвоя, тот переадресовывает его «вратарю», запускающему группы.
Боец виновато пожал плечами: да, косяк. Прокололся.
Степа напрягся еще больше. Как-то много косяков одновременно. Запущенная в карантин раньше времени группа, бузящий «правозащитник». Что еще воспоследует? Ох, как-то нездорово это все.
«Правозащитник» тем временем решил, что ближайшее море ему уже даже не по колено.
– Я буду говорить с вашим командиром, – гордо заявил он, делая шаг вперед.
«Вперед» в данном случае означало – в сторону выхода. Конвой напрягся, поднимая импульсники, настроенные на полицейский режим (парализация – и только, никакого членовредительства, ни-ни; еще не хватало выпустить наружу того, за которым так долго гонялись).
И тут терпение Декстера кончилось. Пятый день, как-никак.
«Оратор» даже не понял, что случилось с его горлом. Просто в него внезапно перестал поступать воздух.
– Понятие «карантин», – огромная лапа сакса обхватила шею «правозащитника» полностью, как фиксирующий воротник, – означает, что в пределах данной территории действуют только положения противоэпидемиологической инструкции. Никаких законов тут нет и быть не может. А тот, кто собирается нарушить эти положения, рассматривается как потенциальная угроза, и подлежит дезактивации наравне с бактериями-возбудителями. Тебе ясно?
Терминология Декстера не выдерживала никакой критики, но сдавливающая горло лапа и бешеный взгляд, вмещающий в себя всю измотанность последних дней, которую сакс нашел, наконец, куда слить, говорили сами за себя. Желание отстаивать гражданские свободы и демократические ценности у тщедушного оратора должно было испариться прямо на глазах, но тот явил неожиданную стойкость.
– Вы не посмеете, – полузадушенно прохрипел он и попытался вывернуться из железного захвата, попутно пытаясь пнуть сакса ногой. – Я отказываюсь есть эту вашу гадость до тех пор, пока мне не объяснят, что происходит.
Декстер от такой наглости поначалу опешил, потом раздулся, как воздушный шарик…, и вдруг резко успокоился. Повернулся в Степе и выразительно посмотрел на него. Перевел взгляд на Делягина.
Степа подался вперед. Неужели?! Попался? План Декстера сработал?! Донкат непроизвольно сделал шаг вперед. Матвей с другой стороны комнаты так же на автомате повторил его движение.
Степа присмотрелся внимательнее. Характерной дымки вокруг головы, о которой рассказывал Делягин, не было, но уж больно нестандартно вел себя этот тщедушный мужичок. Спорить в карантине с разъяренным контролером декстеровских размеров можно было только по большой глупости: рык сакса вразумил бы самого отъявленного придурка. Продолжать упорствовать в данной ситуации можно было только попав в отчаянную ситуацию. Когда тебя поймали в ловушку, например. Хотя… Сейчас-то уже поздно трепыхаться, приятель…
Совсем поздно. Конвой, насмерть заинструктированный на предмет подобной ситуации, среагировал штатно, мгновенно взяв на прицел композицию из «правозащитника» и нависающего над ним Декстера. Это тоже проговаривалось. Пусть лучше Шойс попадет под выстрел парализатора (ничего, он здоровый, оклемается), чем искомый «клиент» получит возможность сбежать. Выстрелом из импульсника, выставленного в режим «парализация» убить почти невозможно. Почти – это потому, что импульсник все же боевое оружие, и если получить разряд висок, спасти, конечно, будет сложно. Но для этого нужно стрелять практически вплотную, даже метра уже достаточно, чтобы отделаться всего лишь головной болью, а тут гораздо больше. И уж тем более, что кому-кому, а ничуть не растерявшему былых навыков Декстеру помощь в этой ситуации не требовалась вовсе.
Одним движением сакс переломил незадачливого «правозащитника», обездвижив его в момент. Это был даже не милицейский захват – это прием из арсенала дальней разведки наемников «Лунной Дороги». А тем плевать на дальнейшую судьбу языка – главное, чтобы дожил до начала допроса.
«Оратор» распростерся на полу, придавленный коленом Декстера, судорожно пытаясь вздохнуть, и даже не помышляя о сопротивлении. Финал был уже ясен. Охрана, воспылав радостью, начала медленно опускать стволы импульсников: даже если обездвиженному пленнику и удастся вырваться, то опасности он ни для одного из космоштурмов не представит, да и оружия у него нет – куда он денется?
И Степа тоже поверил. На короткое мгновение. Но поверил. Но расслабился. Хотя, знал, что этого делать нельзя.
А Матвей не расслабился. Тоже как раз потому, что знал, что этого делать нельзя.
Но это не помогло. Никому.
Стоящая на входе группа людей, ожидающая своей очереди на карантин, вдруг заволновалась. Их можно было понять. Шутка ли: завели в какой-то барак, избивают, валят на пол, целятся из импульсников. Что дальше-то будет?
– Что происходит? – немолодая женщина, стоящая в первом ряду, возмущенно всплеснула руками. – За что вы его так? Что он сделал?
– Да, – поддержал ее протолкавшийся вперед юноша. – Он всего лишь хотел узнать, что с нами будет. Он ни на кого не нападал.
– Назад! – ближний к ним конвойный космоштурм резко поднял ствол.
Еще бы, пять дней изматывающего «кормления», еще столько же, если не больше впереди – и только что найденный «клиент». А тут кто-то пытается помешать. В такой ситуации осуждать бойца было сложно.
– Назад! Встать на место!
Резко, зло, но кто же знал?
Почувствовавший поддержку пленник вдруг трепыхнулся под саксом. Конвой встрепенулся, все стволы разом нацелились на него… Женщина сделала шаг вперед, конвойный тут же повернул ствол в ее сторону.
– Ты что делаешь?! Это же женщина! – юноша оттеснил возмущенную «жертву произвола», оказавшись почти перед бойцом. Тот тут же воткнул ствол почти в лицо парню. Вот-вот выстрелит.
Едва уловимая пауза, до отказа наполненная напряжением.
А потом юноша спокойно, даже как-то буднично, взялся рукой за ствол импульсника, повернул голову, уткнувшись в срез виском…, и со всей силы врезал космоштурму ногой по голени, заорав каким-то нечеловеческим голосом:
– Ого-о-о-онь!!!
Разбирая позже этот случай, Степа никому даже высказать ничего не мог. Что тут сделаешь? Вырывающийся от сакса пленник, до предела накаленная ситуация, палец на спусковом крючке, агрессивно настроенная группа людей, и жесточайшие инструкции, требующие любой ценой не допустить освобождения пойманного «объекта».
