— Запойный сосед меня еще в коляске возил, и человек он
неплохой. Мы за ним присмотрим, он за нами. И будет полный порядок.
— Ты это серьезно? — спросил Валька, выражение его
глаз переменилось, смотрел он хмуро и вроде бы презрительно.
— В каком смысле? — решила я уточнить.
— Считаешь, что жизнь прекрасна? Услышав это. Зойка
насторожилась, приподнялась с колен, я, покосившись в ее сторону, похлопала
Вальку по плечу и сказала:
— Чижик, я всерьез. Я уже ухлопала пять лет и не имею
ни малейшего желания продолжать в том же духе. — Говоря это, я легонько
подталкивала друга детства к выходу.
— Ладно. Я помочь хотел, а там как знаешь. — Он
улыбнулся мне, сделал ручкой и исчез, а я задумалась.
— Чего он хотел? — спросила Зойка. — Рабочих,
что ли, прислать?
— Что? — не поняла я.
— Твой дружок про помощь говорил, фирма своя или
большой начальник? Одет прилично…
— Он не ремонт имел в виду.
— Не ремонт… — нахмурилась Зойка. — А что же?
— Вот и я гадаю, — хмыкнула я в ответ.
Ремонт закончили в субботу и справили новоселье. Из
приглашенных были все те же приятели Палыча, сильно пьющие строители, и
сосед-электрик с первого этажа, который помог нам починит проводку. Конечно,
евроремонтом и не пахло, но квартира выглядела прилично, а главное — жилой.
Палыч ходил повеселевший и пил умеренно. Мы купили необходимую мебель, шторы на
окна, постельное белье и кое-что из посуды (благополучно пропитые моим дедом, в
жилище эти предметы отсутствовали). От денег, вырученных за часы, практически
ничего не осталось, хотя сумма и казалась нам поначалу огромной. Но мы были
довольны и даже счастливы.
Отмыв стекла и постелив дорожку в прихожей, мы с Зойкой
долго сидели на кухне у раскрытого окна, пили чай и строили планы. Зойка
вознамерилась первым делом выдать меня замуж и сроку на это отпустила ровно
год, а когда пойдут детки, она с удовольствием запишется в бабки, ей как раз по
возрасту.
— Сама замуж выйдешь и родишь, — отмахнулась я.
— В сорок-то лет? Прошла моя пора… И замужем я уже
побывала. А вот тебе надо, и не усмехайся. Появится семья, заботы, жизнь
наладится.
— У меня есть семья, есть заботы, и жизнь в самом деле
налаживается, — засмеялась я в ответ и в ту ночь впервые уснула мгновенно,
лишь только голова моя коснулась подушки, и проспала без сновидений до самого
утра.
В понедельник утром мы с Зойкой встали пораньше, приготовили
завтрак, разбудили Палыча и, дав ему разные поручения, чтоб по занятости не
затеял пить с самого утра, отправились в ресторан.
Владимир Юрьевич, встретив нас, одобрительно улыбнулся,
должно быть, радуясь, что мы трезвые, и подвел к длинноногой девице в черном
парике.
— Людка, объясни новеньким, что к чему, и вообще, введи
в курс дела… ты понимаешь. Господи, а перегарищем-то как прет, —
раздосадованно покачал он головой и торопливо покинул помещение.
Несло от Людки в самом деле за версту, хоть и выглядела она
трезвой, правда, изрядно помятой. Как любил выражаться мой дед, «словно на ней
черти всю ночь воду возили». Инструктаж длился минут пятнадцать. За это время к
несомненным Людкиным достоинствам, как-то способности со страшного перепоя
внятно отвечать на вопросы и стойко радоваться жизни — приплелись некоторые
недостатки: Людка была занудой, говорила пространно, то и дело сбиваясь на
вещи, далекие от нашей будущей работы в ресторане, при этом жутко шепелявила и
прикрывала рот рукой. Я не сразу сообразила, что у нее недостает двух верхних
передних зубов. Когда скрывать это стало невозможно, она лихо улыбнулась и
доверительно сообщила:
— Сашка, сука, в субботу по пьянке мне кулаком заехал.
Урод. А в воскресенье везде выходной, теперь хошь не хошь, а две смены без
зубов работай. У Вовки не отпросишься, больничные у нас не принимаются, а
прогулять нельзя — у меня последнее предупреждение, правда, уже год, а может,
больше.
— А кто этот Сашка? — хмуро поинтересовалась
Зойка.
— Сашка? — Людка вроде бы удивилась. — Так…
живет у меня… из местных, я клиентуру имею в виду. У нас ведь знаете небось,
кто пасется. Вообще-то Сашка парень неплохой, но как напьется, крыша у него
едет, и тогда хоть святых выноси…
— А пьет часто? — не унималась Зойка.
— Да считай, каждый день, — нимало не печалясь,
ответила наша наставница и отправилась в зал показывать, какие столы придется
обслуживать нам с Зойкой.
Зал не был особенно большим, его недавно отремонтировали,
при этом попытались придать некий аристократический облик, в основном
выразившийся в позолоте стеновых панелей и огромных кольцах для салфеток.
Деньги вложили немалые, а особого толка я в том не видела. Вместо линолеума,
как в прежние годы, под ногами поскрипывал паркет, тусклый, с потрескавшимся
лаком и весь какой-то неухоженный. В общем, как был Славка бестолковым парнем,
неспособным сделать ничего путного, таким и остался.
И тут уж, как говорится, ничего не поделаешь. Однако это я
нанималась к нему на работу, а не он ко мне, и выходило, что если ума у Славки
мало, так у меня его еще меньше.
— А ты с Владом любовь крутишь? — неожиданно
спросила Людка. Я, занятая своими мыслями, не сразу поняла, кого она имеет в
виду.
— С Владом? — переспросила я, а Зойка
нахмурилась. — А, да. Крутила. Давно. Еще в школе.
— Так он тебя лет на пять старше, — не поверила
Людка, девка она была любопытная.
— На четыре, — поправила я, — Это я в школе
училась, а он, конечно, ее уже закончил, когда мы эту самую любовь крутили…
— Ага, — кивнула она и вознамерилась задать еще
вопрос, но тут в зале появился Владимир Юрьевич, и ей пришлось заткнуться.
Первый наш рабочий день прошел спокойно, особого наплыва
посетителей не наблюдалось. Народ вел себя тихо, и, вопреки нашим ожиданиям,
буйных типов, вроде Людкиного Сашки, который по пьянке любил лишать зубов своих
подружек, не обнаружилось. Кстати, сам Сашка, парень лет тридцати, бритый, с
перебитым носом и золотыми зубами по всему фасаду, появился часов в девять,
приняв покаянный вид, несколько минут разговаривал с Людкой, а потом устроился
за столом в углу, где каждый свой вечер проводил сухонький старичок с
насмешливыми глазами по имени дядя Миша. Обычно молодежи он сторонился и
предпочитал отдыхать один (об этом сообщила нам все та же Людка), но с Сашкой
их связывали какие-то дальние родственные узы, и потому в тот вечер выпивали
они вместе.
