Она была открыта, и дверь в кухню тоже. Здоровущий парень в
белой куртке без рукавов посмотрел на меня неодобрительно:
— Дверь запри, бродят туда-сюда. Нашли место…
— А кто сейчас прошел? — не сдержалась я, хотя
прекрасно знала, что дело это не мое, а от чужих надо держаться подальше.
— Сейчас? — нахмурился шеф-повар, — Почем я
знаю? Мне только и смотреть, кто тут ходит.
— Ладно, не ворчи, — попросила я и, прошмыгнув
мимо, вышла в коридор. Свернула к бытовке и нос к носу столкнулась с Валькой.
— Скандалишь? — спросил он с печалью.
— И в голове не держала. Парень сделал мне предложение,
я не смогла его принять, а он страшно разозлился. При чем здесь я?
— Ага. Я так и подумал. Может, стоит сменить работу?
— С какой стати? Мне здесь нравится. И люди такие
милые… — Валька стоял передо мной, сунув руки в карманы брюк, раскачиваясь с
пятки на носок, и сверлил меня взглядом. — Только не говори, что прибыл
специально из-за этой глупой потасовки, — попросила я.
Валька обнял меня за плечи и притянул к себе.
— Пойдем в буфет, выпьем чего-нибудь, раз уж я среди
ночи сюда приперся.
— Мне на службе нельзя.
— Не смеши, — фыркнул Чижик, и мы пошли в буфет.
Выпили коньяка и закусили лимоном, за этим занятием меня и
застал Владимир Юрьевич. Я мысленно чертыхнулась и уставилась в его глаза со
всей невинностью, на которую в тот миг была способна. Владимир Юрьевич
поздоровался с Валькой, косясь на меня, и спешно покинул буфет.
— Будет цепляться, скажи мне, — хмыкнул Чижик,
глядя в спину моему начальнику, и, похлопав меня по руке, удалился.
— Еще налить? — спросила Зинка-буфетчица.
— Не-а. Хватит.
— Уж что да, то да. Второй день на работе, а уже дым
столбом.
Я развела руками, демонстрируя тем самым мои искренние
сожаления, и решила заглянуть в зал, проведать Зойку и узнать, как там без меня
справляются девчонки.
Я шла по коридору, боковая дверь открылась, и появился
Владимир Юрьевич.
— Ты как вошла? — спросил он тихо.
— Куда? — не поняла я.
— Не ори. В ресторан как вошла? Ведь ты была на улице,
а Кувалда курить отправился.
— А… через кухню. Дверь открыта…
— Знаю, что дверь открыта… — Владимир Юрьевич посмотрел
как-то странно, подумал, нахмурился и заявил:
— Слышала пословицу: «Кто много видит, тот долго не
живет»?
— У меня зрение плохое, — честно ответила я, а
Владимир Юрьевич вдруг пробормотал: «Черт», я проследила его взгляд и на
мгновение увидела тень на противоположной стене. Кто-то торопливо прошел к
лестнице.
— Иди работай! — рявкнул мой начальник и хлопнул
дверью, а я ускорила шаги и, завернув за угол, выглянула на лестницу: она была
пуста.
— Тайны мадридского двора, — проворчала я и
вздрогнула от неожиданности — кто-то взял меня за локоть. Вздрагивать не стоило
— рядом стояла Зойка.
— Кувалда нас покинул, — сообщила она
ласково, — Была идея, что наш друг решит встретить нас после работы, но
знающие люди заверили: не рискнет. Хорошая новость, правда?
— Ага. Ты случаем не видела, кто по лестнице спускался?
— Нет, конечно. Я же за тобой шла. Давай в зал, мужики
пьяные, базары гнилые, я на ногах еле стою. Хорош халтурить.
— Пойдем, — кивнула я, мысленно послав к черту все
здешние тайны.
…К половине третьего наконец-то все разошлись. В зале
остался Ванька, весело поглядывающий на мою подружку и совершенно не обращающий
внимания на то, что ресторан вроде бы закрыт, и дядя Миша в своем углу,
задумчивый и тихий, а главное, почти трезвый. Беспокоить его никто не решился,
а сам он никуда не спешил.
— Дочка, — позвал он, когда я проходила мимо. Я
подошла. Он ткнул пальцем в стул напротив, — Садись.
Я села, серьезно глядя на него. С такими людьми, как дядя
Миша, никогда наперед не скажешь, что тебя ожидает.
— Тебя как правильно-то зовут? — усмехнулся
старик.
— Виталия.
— Ишь ты, имя вроде бы мужское.
— Отец назвал, мечтал о сыне.
— Ага… — Он по-стариковски пожевал губами, задумчиво
разглядывая свои ладони, и продолжил:
— Ты вот что… Ты все эти глупости не слушай, один дурак
сказал, другой дурак повторил… Никто тебя не тронет. А начнет кто руки
распускать, мне скажи. Здесь каждый подтвердит дядя Миша слово держит.
— Спасибо, — сказала я, он усмехнулся:
— Пожалуйста. Характер у тебя есть. Это хорошо. Не
пропадешь, значит. А отсюда уходи. Ищи место поспокойней.
— Да нам только первое время перебиться…
— Вот-вот… так что сегодняшнее близко к сердцу не
принимай, ни к чему. Морду отожрал, боров, а жизни не видел. Это он здесь
хорохорится, а сама знаешь… Ладно, заучил я тебя.
— Спасибо, — серьезно сказала я, подтверждая слова
кивком.
Подошла Зойка.
— Ну что, дядя Миша, по маленькой, на дорожку?
— Давай. И парня своего крикни. Посидим. Ванька
подошел, поздоровался почтительно и сел рядом. Зойка принесла водки и закуски,
какая нашлась в кухне. Владимир Юрьевич заглянул в зал, покачал головой, но
словесно свое недовольство не высказал. Особо долго засиживаться не стали, дядя
Миша тяжело поднялся, и стало ясно — впечатление, что он трезв, весьма
обманчиво. Мы вызвали такси и вчетвером вышли на улицу, поддерживая дядю Мишу,
при этом старались, чтобы в глаза наша забота не бросалась. Жил старик по
соседству. Ванька проводил его до подъезда, заскочил в магазин с надписью через
всю витрину «Круглосуточно» и вернулся с бутылкой шампанского, литровкой водки
и связкой бананов.
— Ну что, сестренки, — сказал он весело, — у
вас завтра выходной…
