Я влезла на табурет, принялась впотьмах шарить рукой и в
самом деле обнаружила в стене металлическую скобу, потянула ее и сунула руку в
тайник.
— Ну что? — спросил Палыч удовлетворенно, —
Нашла?
— Нашла, — кивнула я, передавая ему два свертка в
старых наволочках. В одном были бронзовые часы, в другом статуэтка из мрамора.
— Там и адрес есть, куда отнести, за большие деньги у
деда эти вещи просили, для тебя берег.
— Спасибо тебе, — глядя на багровую физиономию
своего соседа, сказала я.
Если бы могла, то непременно заревела бы в ту минуту. Мы
обнялись. Палыч похлопал меня по спине и сказал со вздохом:
— Ждал я тебя. И барахло это душу-то тянуло, а ну как
свистнет кто, я ведь пьяный — дурной… Теперь все, слава богу, волю покойного
исполнил и тебя увидел. Ты. Виталька, хочешь смейся, хочешь дураком зови, а
ведь кроме тебя… Ладно, сама знаешь…
— Знаю, — кивнула я. — Пойдем, выпьем за
дедово наследство. Больших денег не жду, но на жизнь нам с тобой хватит.
Палыч шмыгнул носом и торопливо отвернулся.
Мы еще выпили, доели картошку, я убрала наследство в тайник
и вымыла посуду. К этому моменту сосед задремал, облокотившись на стол, я
проводила его в комнату на видавший виды диван, достав из шифоньера подушку и
одеяло. Пять лет назад у Палыча был телевизор и холодильник, теперь же из
мебели только необходимый минимум, а шифоньер вообще пустой. Я вздохнула,
открыла в комнате окно и задернула ситцевую штору, чтобы солнце не било спящему
в глаза, а потом прошлась по квартире, насвистывая. Извлекла из кармана кубики
и бросила на кухонный стол. Два и один. Не густо. Я покосилась на телефон
Аппарат был древний, под стать квартире, укреплен на стене в коридоре. Сделав
очередной круг по прихожей, я подошла к нему и, сняв трубку, набрала номер.
— Да, — голос звучал хрипло и недовольно.
— Чижик, — позвала я.
— Кто это? — помедлив, спросил он, вроде бы
растерявшись
— Я, не узнал?
— Лийка… вот ведь… конечно… вернулась, значит? Когда
приехала?
— Три часа назад.
— В гости или насовсем?
— Пока не знаю. Поговорить надо. Найдешь время?
— Само собой. Ты где?
— В дедовой квартире.
— Отлично. У меня тут дельце небольшое. Через час
освобожусь, заскочу…
— Спасибо. Буду ждать. — Я повесила трубку, а
Палыч позвал из своей комнаты.
— Виталька.
Я вошла, привалилась к стене и спросила:
— Тебе чего не спится?
— Своему звонила, да? Рад он, что ты вернулась, или
как?
— Рад. Сказал, в гости жди…
— Ага… Тут несколько раз заходил один, видать, из этих…
крутых. Машина у него импортная, блестит вся. Интересовался, пишешь ли деду,
как вообще дела… твой, что ли?
— Откуда ж мне знать? — усмехнулась я, — Хотя
моему ходить незачем.
— Он тебя правда бросил? — нахмурился Палыч.
— Ты, дед, с Нинкиных слов не пой. У меня был выбор, на
него показать или самой в тюрьму шлепать. Он меня ни о чем не просил, я сама
все решила. Вот и весь сказ…
— Не правильно это, — разозлился Палыч. — И
глазами на меня не зыркай, я тебя вот с эдаких пор знаю и имею право
высказаться. Он мужик, а ты баба. И если он за твоей спиной спрятался…
— Надоели мне эти разговоры. Что ты, точно прокурор,
душу-то тянешь? Ну сваляла дурака, хлебнула дерьма, поумнела, теперь жить хочу,
долго и счастливо. Мне б на работу устроиться, а остальное приложится.
— Если как ты говоришь, если ты все ему простила и
камня за пазухой не держишь…
— Хочешь, еще за водкой сбегаю? — предложила
я, — Только дурацкие разговоры оставь и спой что-нибудь морское…
— Иди за водкой, — махнул рукой Палыч, и я пошла.
До приезда Вальки время еще было, а торчать в душной квартире не хотелось.
Когда я вернулась. Палыч крепко спал, храпел так, что было
на лестнице слышно.
— Вот чертяка, — подивилась я, открыла на кухне
окно и закурила, устроившись на подоконнике. Минут через пятнадцать во дворе
появился серебристый «Лексус», притормозил под нашими окнами, и из него вышел
Валька Чиж. Правда, теперь называть его так было неловко, он раздобрел,
выглядел заметно старше, а главное — очень респектабельно. От замашек дворовой
шпаны и следа не осталось. Чижик поднял голову к кухонному окну, заметил меня и
улыбнулся, а я, помахав рукой, пошла открывать дверь.
Валька вошел в прихожую, притормозил у порога и оглядел меня
с ног до головы, на лице читалось удовлетворение.
— Надо же, — сказал он, качая головой. — Еще
красивей стала… На юг завернула?
— Ага. Кости погреть
— Классный загар. Выглядишь на тыщу баксов.
— Половину давали, — хмыкнула я.
— Что? — не понял Валька.
— Ерунда, один придурок в поезде… долго объяснять.
— Ну что? Обнимемся со свиданьицем? — засмеялся
Валька, и мы обнялись. — Рад тебя видеть.
— И я тебя. Идем на кухню. выпьем. Разговор есть.
— Да, — согласился он. — Поговорить есть о
чем.
— За посылки и деньги спасибо.
— Ерунда.
— Значит, ты…
— И он… интересовался. Переживал очень. Особенно в
первый год. Ему, знаешь ли, нелегко пришлось. Каждая собака глаза колола.
Говоря между нами, есть за что. Власть он, может, забрал немалую, а вот
уважение…
— Из-за того, что я вместо него в тюрьму отправилась?
— Само собой. Конечно, в глаза ему такое никто не
скажет, даже я. Кишка, знаешь ли, тонка, сказать как думаю… подставил ты бабу,
а сам… В глаза не говорят, а за спиной шепчутся. Влад не совсем дурак,
понимает…
— Влад? — удивилась я.
— Ага. Он у нас теперь так зовется. Шибко навороченный
стал парень, и свое имя ему разонравилось, так что он не Славка, а Владислав.
Влад для краткости.
— Здорово, — кивнула я, — Так что там про его
ум и все такое? То есть чего мне ждать следует?
