— А это от тебя зависит. Кто-то из мудрецов сказал:
меньше всего мы склонны прощать людям собственную подлость. Улавливаешь? Ты
постоянное напоминание об этой самой подлости И он знает, и ты знаешь, и все
знают…
— Может, зря я домой вернулась?
— Если ты Славку убедишь в своей большой дружбе, так и
проживешь спокойно, и даже очень может быть, что хорошо устроишься. А не
убедишь, тогда ноги в руки — и отсюда подальше.
— Занятно, — кивнула я. — Ноги в руки,
говоришь…
— Ты как сама настроена, с претензиями или…
— У меня к Славке претензий нет и быть не может. Меня в
оборот круто взяли, деваться некуда, либо на себя брать, либо валить на Славку.
Мне такое не по силам, да и соучастие все равно бы припаяли, пошли бы вместе…
— Это ты все сама придумала или подсказал кто? —
спросил Валька презрительно, — Чушь все это. Передо мной спектакль не
разыгрывай. Он Китайца завалил, потому как тот костью в горле стоял. Дело
сделал в горячке и по-глупому… Если б ты на себя не взяла, париться бы ему в
тюряге.
— И многие так решили? — спросила я, начиная
думать, что Нинка, пожалуй, права и возвращаться мне не следовало. В конце
концов. Россия большая, и где-нибудь мне место нашлось бы.
— Главное. Влад сам так думает, — хмыкнул Валька.
— Это он тебе сказал?
— Он со мной разговоров по душам давно не ведет, как из
детских штанов выросли, так и завязали с разговорами. Но глаза у меня, слава
богу, есть. Последние две недели он сам не свой, видно, к встрече готовится…
— Тогда жду от тебя совета. как поступить, чтоб в этом
городе остаться и голову уберечь.
— Поезжай к нему, прямо сейчас. И попробуй убедить в
своей большой дружбе. Заметь. Дружбе. О любви лучше помалкивай, он вроде
жениться собрался. Вряд ли тебе чего светит, в общем, сами разберетесь.
— Не кроись, поняла, не дура. Значит, жать на то, что в
одном дворе росли?
— Точно. И никаких намеков на то, что он тебе должен.
— А мне он в самом деле ничего не должен, —
хмыкнула я.
— Вот и отлично. Поехали, — Я постояла немного,
разглядывая пол под ногами, потом кивнула. а Валька сказал:
— Прикид у тебя клевый, и сама ты выглядишь так, точно
с Канар пожаловала, это ни к чему. Оденься попроще и в глаза жалостливости
напусти. И вообще, скромнее, скромнее. Мол, знаю свое место крайнее справа в
восьмом ряду и ни на что не претендую.
Я пожала плечами, достала из сумки джинсы и футболку и пошла
в ванную переодеваться. Валька ждал возле входной двери, позвякивая ключами.
— Так нормально? — смеясь и разводя руками,
спросила я.
— Слушай, может, мне в тебя влюбиться? — вздохнул
он.
— Почему нет? Я не против.
— В любовницы ты не пойдешь, а я три года как женился.
— Правда? — Я заперла входную дверь и вслед за
Валькой стала спускаться по лестнице.
— Правда. Сыну полтора года. Сашкой звать. Приходи, с
женой познакомлю.
— Спасибо. Только вряд ли ей понравится.
— Это точно. Не обижайся, ладно?
— Чего уж там. Налицо серьезные изменения в жизни…
— А вот тут ты права, жизнь действительно здорово
изменилась. Нос не высовывай, присмотрись, и сама все поймешь.
— Сюда ты наведывался? — спросила я, устраиваясь в
его машине.
— Я. Сосед рассказал?
— Да, говорит, крутой и на иномарке. Вряд ли Славке
пришло в голову заглянуть сюда, значит, ты. Друзей в этом городе у меня
немного.
— Не хочу тебя огорчить, — серьезно сказал
Валька, — но у тебя их вовсе нет. Не считая меня, конечно.
Мы замолчали, каждый думал о своем. Валька свернул с
проспекта и направился по улице Гоголя.
— В «Азию» едем? — не удержалась я.
— Ага. Только теперь ее не узнаешь. Что верно, то
верно. Бывшее кафе в самом деле было не узнать. Теперь «Азия» именовалась рестораном
и занимала два этажа.
— Ну вот, — Валька свернул в переулок в квартале
от ресторана. Остановил машину и посмотрел на меня, — Топай одна. Чтоб не
вышло, что ты со мной раньше, чем с ним, встречалась. Он у нас единственный и
неповторимый…
— Он точно здесь?
— Ага. Где-нибудь в карты режется или в подвале в
бильярд.
— Может, сначала позвонить?
— Спросишь Влада на входе, там кто-нибудь из ребят
дежурит. Трогательнее получится. вернулась, бросилась со всех ног к лучшему
другу и даже позвонить забыла…
— А тебе он давно не лучший друг. — усмехнулась я.
Губы Вальки нервно дернулись, но ответить он не успел. Я хлопнула дверцей и
зашагала к ресторану.
Вблизи он выглядел менее внушительно. Хотя здание недавно
покрасили, под окнами первого этажа проступили темные пятна, а штукатурка в
некоторых местах успела облупиться.
Я потянула на себя тяжелую дверь и вошла в холл. После
уличной жары здесь было прохладно, я сняла темные очки, сунула их в карман и
огляделась. На кожаном диване возле зеркала сидел усатый мужчина лет сорока
пяти и с очень важным видом просматривал газету. На меня даже не взглянул.
— Извините, — шагнула я к нему, он так и не
повернул головы, — Где я могу видеть Владислава Семеновича?
— А зачем он тебе? — хмыкнул усатый. «А не твое
собачье дело», — собралась ответить я, но вовремя передумала. Я здесь
просителем, и начинать со скандала на входе негоже.
— Зачем, ответить трудно, потому что особого дела у
меня нет. Давно не виделись…
— Что-то я сомневаюсь, чтоб он сильно по тебе скучал…
— Может, так, а может, и нет. Вы бы узнали, вдруг он
решит со мной встретиться?
От газеты он все-таки оторвался и посмотрел на меня,
задержал взгляд на джинсах и кроссовках и покачал неодобрительно головой.
— Вон телефон в углу, — кивнул он и вновь
отвернулся. — Позвони. А так не пущу. Много вас тут таскается.
Дверь рядом с гардеробом открылась, и в холл вышел парень,
лицо его показалось смутно знакомым. При его появлении вальяжности в усатом
убавилось, он торопливо отложил газету и сказал заискивающе:
— Борис, вот Влада спрашивает
