— Я дисциплинированно посещал ежедневную "болтушку", — вспоминал начало эпопеи Травкин.
— Вы собирались в кают-компании? — догадался, о чем идет речь, Денис.
— Анатолий Борисович придумал, — сморщился Петр Сергеевич. — Мол, чтобы не замыкаться в себе, давайте составим график ответственных по разговорам. Задача дежурного отвлечь людей от жалоб по поводу возвращения домой. Но ты видел местный контингент? О чем с ними говорить?
— Профессор, наверняка, способен часами рассказывать о научных открытиях, — Хромову не понравилось, с каким пренебрежением судил об окружающих бывший начальник ЖЭКа.
— Какой он профессор? — хмыкнул Травкин и плюхнулся на гигантский шар, набитый тряпками — собственное изобретение, заменитель кресла. — Заштатный докторишка наук, преподавал в институте историю КПСС. Будучи дежурным по разговорам, пытался впаривать про материалы съездов партии, но кому интересно? Егор, хлюпик и плакса, когда его очередь болтать выпадала, сны подробно пересказывал. Жуть, выть хотелось. Сплошная мистика. Мила Евгеньевна исписанные тетрадки приносила и зачитывала тексты про то, что ни в чем не виновата. Появившийся потом Ласков, хоть и банкир, двух слов связать не умеет, пытался и мне кличку приклеить, так я ему стразу на место указал. Дядя Миша и вовсе молчит, даже если рот открывает. Так что я по большей части в своей комнате сижу, дверь на ключ запираю, чтобы посторонние не мешали.
— А чем завершилось изучение местности? — с надеждой поинтересовался Денис. — Удалось обнаружить какую-нибудь закономерность?
— Абсолютно ни-че-го, — развел руками Травкин. — Я ведь в азарте поиска даже в муть башку засунул.
— ???
В первые дни, когда надежда вернуться еще горела оптимизмом в груди, Петр Сергеевич обвязал себя шпагатом из скрученных простыней, второй конец которой привязал к ближайшей отопительной батарее. И смело шагнул на пограничную полосу. У барьера присел на корточки и выпилил кусок фанеры из барьера. Затем осторожно протянул в пустоту указательный палец и тут же одернул руку. Палец выглядел привычно. Мало того, на нем ни коим образом не отразилось то, что он побывал в каком-то невиданном мире. Затем точно так же Травкин "окунул" за стенку руку с фонариком, за ними последовала и голова. Петр Сергеевич заглянул в жерло "черной дыры"! И… ничего не увидел. Свет от фонарика терялся где-то в бездонной глубине и ни от чего не отражался. В правое колено вонзились фарфоровые осколки, и Травкин перенес центр тяжести на левую ногу. Рука дернулась и выронила фонарик. Глаза еще долго фиксировали сполохи летящего вниз света. Жуткое, неестественное зрелище. Нет, здесь не может быть выхода, интуитивно сделал вывод бывший работник коммунальной сферы и поскорее вернулся в детский сад, приделав на место вырезанный кусок деревяшки.
— А почему вы не привлекли к поиску выхода остальных? — вопрос давно мучил Дениса: ведь все упрямо действовали по одиночке.
— Не доверяю я местному населению, — признался Петр Сергеевич. — Нутром чую: что-то здесь нечисто. И тебе советую особо обратить внимание на двух персонажей: Ласкова и дядю Мишу. Будь с ними поосторожнее.
— Мне они показались беззлобными и простыми людьми, — наивно возразил Хромов.
— А ты приглядись, — настаивал Травкин. — Алик — бывший банкир, ведет себя беспокойно, наверняка, за деньги переживает. И хотя здесь все на виду, мог где-то и купюры припрятать. А Стальев — внимательно слушает. Наблюдает за всеми, прикидываясь дурачком.
— Может, вам это только кажется, — осторожно намекнул Денис, — столько времени провести в замкнутом пространстве и не такое привидится.
— Мое дело предупредить, — сурово отчеканил хозяин комнаты и проводил гостей к выходу. — И еще одно заруби на носу, — пристально посмотрел он на Хромова. — Лана — моя девушка.
— Извините, а сколько вам лет? — Денис даже не ожидал от себя такой смелости.
— Молодой человек, — выпятил нижнюю губу Травкин, — подобный вопрос в лакуне не имеет смысла. Лана, конечно, пока хорохорится, но выбор-то небогат. Егорушка — несостоявшийся студент, у Алика — интеллект ниже плинтуса, бывший бомж дядя Миша — не обсуждается. Ты вот некстати свалился. Но если начнешь подъезжать, припечатаю сразу. Так что и не пытайся. Прощайте.
И Травкин захлопнул перед носом Дениса дверь.
— Дефицит. Партбилет. Райком. Хрусталь. Ковры. Недоступный видюшник, — повторял Хромов, спускаясь по ступенькам вниз.
Вот сколько новых старых слов они сегодня услышали с Джином. Причем значение некоторых парень хорошо забыл после исчезновения того, что они обозначали.
Какие же странные люди собрались в лакуне, словно их кто-то специально подбирал. Они все выражают готовность вернуться, но ничего для этого не делают. Успокоились и ждут, что заветное событие произойдет само собой. Когда-нибудь.
Но Денис не собирался успокаиваться. Если надо, он тоже заглянет в муть. Травкин же не испугался, и Денис сможет.
Но сначала нужно кое-что уточнить.
И, приказав Джину дожидаться в коридоре, Хромов постучал к Егору.
Глава 12
Егор обнаружился во второй половине огромной "квартиры": взобравшись на табурет (необходимый предмет мебели аборигены приспособились делать из пары детских стульчиков, сбивая их лесенкой), Аганин-младший прилаживал на стене очередную цветную абстракцию: зеленые и розовые полукружия прятались в сетке из голубых и оранжевых точек, похожих на капельки моросящего дождя.
— Почему ты решил, что сегодняшний сон нужно увековечить? — Денис внимательно всматривался в бессюжетную мазню, пытаясь найти проблески хоть какого-нибудь смысла.
— Каждое утро я воссоздаю свое ночное видение на полотне, — охотно поделился принципами работы художник. — Потом вешаю сюда и к вечеру решаю: достойна ли акварель называться картиной. Если нет, ее обратная сторона послужит основой для нового холста, а когда возможности листа полностью исчерпаются, отправится на склад.
Хромов заглянул туда, куда показал рукой Егор — за шкаф. Небольшая ниша до отказа забита искореженными (именно так выглядят через какое-то время ненужные акварели) альбомными страницами. Если верить абстракционисту, каждый лист "равен" как минимум двум ночам. Значит, вот какое гигантское количество бездарно проведенного времени сконцентрировалось на маленьком пятачке. Жизнь, сведенная к одной крошечной цели — увидеть сон и зафиксировать его в красках. Матрица, содержащая бездну однотипной, абсолютно бесполезной информации.
Денис поежился: неужели и ему придется в замкнутом пространстве лакуны забивать бессмыслицей такую же нишу за шкафом? День за днем, год за годом, век за веком… Но у него нет пока шкафа! И пусть не будет! Он не должен допустить этого!
— Я, кстати, дочитал детектив, — Егор спустился с табурета и случайно вывел разговор на тему, ради которой пришел Денис. — Интере-е-есно! — парень даже зажмурился от восхищения, доставая из кармана мобильный телефон. — Непередаваемое удовольствие! Через какое-то время детали забудутся, и я опять попрошу почитать. Хорошо?
