Как ни странно, при этих словах Лидия побледнела, как будто Кларисса ее ударила. Потом на ее лице появились и другие эмоции: злость, обида, зависть, смущение. Наконец вид у нее стал потерянным и удрученным.
Кларисса задумалась над ее реакцией, беря вилку и возвращаясь к еде. Прошло несколько минут, прежде чем Лидия оправилась достаточно, чтобы напасть снова; тогда она спросила:
– Он уже видел тебя в очках? Держу пари, что нет. Я что-то не заметила, чтобы ты носила их перед ним. Значит, они ему не нравятся?
Проглотив кусок, Кларисса положила вилку и нож по обеим сторонам тарелки. Потом она промокнула рот салфеткой, снова положила ее на колени, аккуратно сложила руки, подняла глаза на Лидию и сделала то, что должна была сделать еще несколько лет назад. Она спросила:
– Почему вы так сильно хотите видеть меня несчастной? Почему вы так меня ненавидите?
Вскочив со своего места, как будто ей дали пощечину, Лидия сказала:
– Не будь смешной. Ты моя падчерица. Я не ненавижу тебя.
– Но вы всерьез хотите, чтобы я была несчастной.
– Жизнь – это несчастье, Кларисса, – резко ответила мачеха. – Все твои мечты о детях и счастье? О любящем муже и доме? Забудь их. Фортуна – переменчивая стерва, и даже когда она дает тебе то, что ты, как тебе кажется, хочешь, вскоре ты понимаешь, что у тебя нет ничего. Лучше, пока ты еще молода, узнать, какой жестокой может быть жизнь, чем вырасти в любви и неге, а потом страдать от разочарований.
Кларисса молча смотрела на мачеху, чувствуя, что очень близка к пониманию. После паузы она спросила:
– Вас любили и баловали, Лидия?
– О да. – Она горько усмехнулась. – Я была избалована сверх всякой меры. Все, что я хотела, я могла получить. Все, что мне было нужно, тут же появлялось у меня.
– До того, как вы вышли за моего отца, – догадалась Кларисса.
Лидия уставилась на свою тарелку. После паузы она тихо сказала:
– Я захотела его с того момента, как в первый раз увидела. Я видела, каким он был с твоей матерью, и...
– Вы знали его, когда моя мать еще была жива? – удивленно спросила Кларисса.
Лидия кивнула, ее опущенный взгляд был почти пристыженным.
– Они так сильно любили друг друга. Я завидовала твоей матери. Когда она умерла, я подумала: «Великолепно! Теперь моя очередь». И я стала охотиться за ним. – Лидия коротко хохотнула. – О, не сразу же, конечно. Я была рядом, чтобы успокаивать и утешать его, говорить сочувственно о том, как трудно, наверное, тебе без матери. Что тебе нужен кто-то, чтобы руководить тобой в период взросления, особенно после скандала. И что растить ребенка одному и к тому же вести хозяйство, должно быть, ужасно тяжело.
– И он женился на вас, – тихо сказала Кларисса, на вспомнила, что в свой первый приезд в Крамбри Лидия была добра к ней. Они даже смеялись раз или два. А потом, постепенно, она начала вести себя отчужденно и равнодушно, потом стала холодна с ней, а потом стала относиться неприязненно. И не только к Клариссе, а ко всем остальным.
– Да. Он женился на мне, – печально произнесла Лидия. – Как я сказала, я всегда получала то, что хотела.
– Но на самом деле вы ведь не получили? – догадалась Кларисса. – Потому что на самом деле вы хотели не моего отца; вам были нужны те отношения, которые были между ним и моей матерью.
– Да, – устало сказала Лидия и криво улыбнулась. – Ты всегда была умной девочкой. Если бы я была хотя бы вполовину так умна, я бы не испортила свою жизнь. – Вздохнув, она провела рукой по волосам, потом покачала головой. – О, он хороший и добрый, в своем сдержанном стиле, но я не чувствовала ничего, когда он целовал меня. Эти поджимающиеся пальцы и неконтролируемая страсть, о которых ты говоришь, неизвестны мне. Я винила его за это. Он женился на мне, чтобы я заменила тебе мать и вела его дом, и это было все, что его в действительности волновало. Ты была дочерью его драгоценной Маргарет, и он проявлял к тебе больше любви, внимания и заботы, чем когда-либо проявлял ко мне, своей жене. Но я могла жить с этим, – спокойно продолжила она. – Большинство браков – это просто деловые соглашения. Я могла бы смириться с его умеренной привязанностью и отсутствием интереса, если бы я родила собственных детей. Но этого не произошло. – Она сжала ручку чашки так сильно, что побелели костяшки пальцев, и Кларисса испугалась, что она сейчас сломает ее. – Я прожила с твоим отцом много лет без всякого намека на беременность.
Глаза Клариссы затуманились, несмотря на очки, и она поняла, что они наполнились слезами. Сморгнув, она прочистила горло и сказала:
– У вас была я. Я могла бы быть вашей дочерью.
– Я не хотела тебя, – резко бросила Лидия, и ее взгляд стал жестким; потом она пристыженно отвела глаза. – Прости, Кларисса, но ты была уже взрослой, когда я приехала в Крамбри. Уже женщина, со сложившимся характером и своими взглядами... и к тому же точная копия своей матери, которой я так завидовала. – Она поморщилась и покачала головой. – Я хотела то, что имела твоя мать, – мужа, любящего и заботящегося обо мне, и своего собственного ребенка. Мою собственную дочь, похожую на меня, которую я бы нежила и баловала.
Кларисса медленно кивнула:
– А я уверена, что моя мать хотела бы иметь то, что было у вас.
Лидия растерянно заморгала:
– Что такое было у меня, чего не было у нее?
– Здоровье, – ответила Кларисса. – Мама всегда была хрупкой и болезненной. У нее мало на что хватало сил. Легкая простуда могла уложить ее в постель на многие дни. И вся наша любовь не могла сделать ее здоровой и сохранить ей жизнь.
Искры стыда сверкнули в глазах Лидии, и она отвернулась, поджав губы.
– Я говорю это вам не для того, чтобы унизить вас, – быстро произнесла Кларисса. – Я хочу сказать, что даже при том, что она имела то, что вы хотели, у нее не было всего. Наверное, это просто невозможно.
Лидия медленно повернулась, теперь на ее лице вместо стыда проступило любопытство.
– Она была счастлива?
Кларисса вздохнула и заглянула в прошлое, вспоминая смех матери и ее улыбки. Маргарет Крамбри никогда не показывала, как тяжело ей порой приходится. Она никогда не унывала и даже во время болезни всегда улыбалась. Вот почему они так сильно любили ее.
– Думаю, часть ее, наверное, была ужасно несчастна, – сказала наконец Кларисса. – Я знаю, что меня бы такое точно расстраивало. Однако она никогда не показывала этого. Мама однажды сказала мне, что счастье – это выбор. Если ты выбираешь хандру и мрачное настроение, ты такой и будешь; но если ты хочешь быть счастливой и наслаждаться тем, что предлагает жизнь, тогда у тебя и будет это счастье. Она говорила, что ничто не бывает только плохим или только хорошим, что жизнь предлагает каждому смесь того и другого – хотя часто в своей жизни мы видим только плохое, и нам кажется, что остальные счастливее нас. Она говорила, что мы должны наслаждаться хорошим, несмотря на плохое, иначе жизнь может задавить нас и лишить надежды, а без надежды жить невозможно.
