Она не сразу ответила:
— С ней возни много.
Он криво усмехнулся:
— Вы и всю косметику стерли. Уж не ради ли мисс Трудингтон?
— Неужели вы считаете, что можно винить человека за то, что он хочет кому-то понравиться? — еле сдерживаясь, проговорила она. — До сегодняшнего дня я не думала, как важно первое впечатление. Но если уж на то пошло, то я больше привыкла к такой прическе. Она гораздо проще и практичнее.
— Зачем же тогда делать другую? — насмешливо бросил он.
— Есть причины, — со вздохом ответила Фиона. — Так легче скрыть шрам на шее.
Они пристали к берегу, и началась суматоха. Уже наступала ночь. Фионе с трудом удавалось рассмотреть берег, поросший ивами, дорогу, петляющую в серебристых березах, и вдали гряды холмов и гор. Не считая фар «лендровера» у небольшого причала, света нигде не было. А она почему-то ожидала увидеть большое поместье, дома, залитые светом, людей, радующихся приезду катера.
Эдвард поздоровался с молодым маори за рулем «лендровера», Тамати Манунуи, для краткости Том. Он познакомил его с Фионой, вынес сумки и чемоданы из катера и крикнул охотникам, что свое тяжелое оборудование они могут забрать завтра утром. Охотники и шкипер забрались на заднее сиденье. Фиона оказалась зажатой между маори и Эдвардом.
— Тесновато, но до дома рукой подать, — бросил водитель.
Фионе так не показалось. Впрочем, дорога для такой глухомани была сносная. Небо над головой чуть посветлело, словно впереди открывалась равнина, а холмы, окаймляющие озеро, сглаживались и оставались позади. Хорошо, если это так, подумалось ей, а то было бы ощущение, что ты заперт, словно в ловушке, на краю озера. Фары осветили сад, и они выехали на мощеную площадку перед длинным низким бетонным домом. Здесь был свет, мягкий, золотистый, он струился из окон.
— Эмери приготовила все, что нужно, — сообщил Тамати. — Элизабет сказала, что на стол накроет сама.
— Отлично, Том. Поблагодари Эмери за то, что она приютила Рода, Мардо и Ангуса. Передай ей, что мы справимся с завтраком, так что она может зайти, когда хочет, чтоб показать мисс Макдоналд, что да как.
Они перенесли багаж на веранду. Эдвард ввел Фиону в прихожую, где горела керосиновая лампа. Словно на сцене, дверь, ведущая в глубь дома, распахнулась, и в холл выбежали, горя от нетерпения, четверо ребятишек; девочка повыше удерживала самого маленького мальчика за воротник. Они остановились так же внезапно, как и появились, выстроились в ряд, представ в виде приемной комиссии и хором приветствуя Фиону:
— Здравствуйте, мисс Макдоналд.
Впервые за все это время у Фионы потеплело на сердце. Вот ее ученики, значит, все войдет в свою колею. На нее смотрели четыре пары горящих глазенок. У всех были черные вьющиеся волосы, откинутые назад, широкие лбы и золотисто-коричневая кожа. Мальчики круглолицы, девочки отличались изысканными аристократическими чертами полинезийских красавиц. Виктория, восхитительная девочка двенадцати лет, уже вступала в пору зрелости. Элизабет выглядела взрывчатой смесью ангелочка с бесенком. Уильям имел вид весьма серьезный, что, возможно, объяснялось очками. Джеймс выглядел немного неуверенным в себе, видно было, что он растет без матери.
От них не исходило ни малейшей враждебности или раздражения, но Фионе еще предстояло испытать и естественность, и царскую снисходительность маори. После того как дети поздоровались с гостьей, все гурьбой бросились к Эдварду. Он собрал их в стайку и, подталкивая, ввел в большую гостиную, где уже был накрыт стол к чаю. Перед камином стояло кресло на колесиках, а в нем прямая и строгая мисс Феба собственной персоной.
Эдвард Кэмпбелл достаточно красочно описал ее, не упустив ничего, вплоть до бархатного жакета с шелковой тесьмой. У нее был пристальный проницательный взгляд уверенного в себе человека. Фиона почувствовала, как пожилая женщина в мгновение ока внимательнейшим образом изучила ее с ног до головы, отметив про себя все: и ее мокрые волосы, собранные в узел, и влажный плащ, и туфли, утратившие глянец и ободравшиеся о палубную обшивку. Впрочем, ее вид был, судя по всему, более выигрышный, чем ежели б она явилась разодетой с иголочки.
Элизабет обеспокоенно спросила:
— Мисс Макдоналд, вам сначала необходимо отправиться в свою комнату, или мы можем сразу сесть за стол? Эмери заверила, что еда не остынет, но мне б не хотелось все пересушить.
— Мисс Макдоналд насквозь промокла, нас таки захлестнула пара хороших волн... — напомнил Эдвард.
— Я прекрасно тебя понимаю, Элизабет, — твердо заявила Фиона. — Мой плащ меня вполне защитил. Я тоже умираю с голода. Если можно помыть руки... я вся в собачьей шерсти... да снять плащ — я готова садиться.
Элизабет с благодарностью посмотрела на нее:
— О, спасибо. Знаете, сколько беспокойств, когда приходится за всем в доме смотреть, правда ведь?
Фиона кивнула:
— А после еды я была бы благодарна, если б вы мне тут все показали, ладно?
Она надеялась, что мистер Эдвард поймет намек: лучше компания детей, чем его. Еда была отличная: овощной суп, жареные колбаски, пирожки с беконом и яйцами, груда дымящихся хрустящих тостов и праздничное изобилие пирогов — и все домашней выпечки.
— Эмери мастер на все руки, — заметила Фиона.
Эдвард посмотрел на нее:
— Кухня не главная ее заслуга. Прежде всего она прекрасная жена.
Должно быть, его разочарование в женщинах, решила про себя Фиона, не распространяется на женщин-маори. Она заметила также, что у строгой и несгибаемой мисс Трудингтон есть слабое место. Она ненавязчиво помогала маленькому Джеймсу резать ножом пирожок с беконом и яйцами. Видно было, что он еще не привык пользоваться другими приборами, кроме ложки. Надо признать, у мисс Трудингтон получалось все очень хорошо, учитывая, что пальцы ее плохо слушались.
Ребята были буквально начинены вопросами. Детей интересовало все: Нью-Йорк, Сан-Франциско, Гонолулу, Фиджи. Вместе с тем Фиона была рада, когда обед кончился и появилась возможность избежать ненавязчивых, но настораживающих похвал мисс Трудингтон и двусмысленных комплиментов Эдварда. Она прекрасно понимала, что, как бы естественно и дружелюбно ни вел он себя при них, в глубине души Эдвард беспрерывно осуждает ее. Когда все встали из-за стола, Фиона улыбнулась:
— Первым делом, полагаю, нужно разделаться с посудой. Давайте очистим тарелки.
— Эмери сказала, — подала голос Виктория, — что сегодня как исключение мы можем оставить их на сервировочном столике, а утром она все сделает сама.
— Не кажется вам, что это нечестно? — бросила Фиона. — Ей же надо еще накормить завтраком троих приезжих. Давайте-ка лучше все помоем.
Она подумала, что Эдвард вмешается и скажет, что детям пора в постель и все такое прочее, лишь бы перечить ей, но вместо этого услышала:
