Третий – Стреле.
Сеанс связи завтра, в 9.30 утра через этот сервер. Храни вас Господь, Стрела!
И вновь я не успела сказать спасибо.
8
Напрасно я собиралась домой. Меня не пустили. И никого не пустили – Бажанов распорядился не выпускать комитетчиков из здания. Я получила ключ с номером 2-12 от загадочного КЛО, оказавшегося всего-навсего комнатой личного отдыха, расположенной отчего-то в подвале – окошко под потолком, диван, умывальник в углу, старенький телевизор на тумбочке с жестяным номером на боку, антикварная электропечь с открытой спиралью.
А в полночь прилетели самолеты.
СРЕДА, ТРЕТЬЕ МАРТА
Капитаны или боги? * Репродукторы ожили * Братва уходит на фронт * Я – Двенадцатый * Силами одного парашютно-десантного * У меня есть, за что умирать * Подснежник
1
Стекла мелко дрожали. За окном стоял рев, затем послышался грохот…
Я поставила на электропечку джезву с кофе. Малиновая спираль неярко светилась в темноте. Руки слегка подрагивали – в такт стеклам. Дважды меня звали в бомбоубежище, но я решила остаться. Я и так в подвале, а это еще не война. Гаврики за окном просто хулиганили – снижались, носились на бреющем почти над самыми крышами, переходили звуковой барьер. Противно до невозможности – но не смертельно. А если и вправду решат ударить, то бомбоубежище не спасет. Бывала я в нем – старое, полувековой давности, построено с расчетом на пятисоткилограммовки.
Площадь за окном тонула в темноте. Последний прожектор потушили час назад. Береженого, как известно…
Стук в дверь я услыхала не сразу. На часах – половина второго. Опять в бомбоубежище? Не пойду!
– Д-добрый вечер, Ирина! То есть, к-конечно, доброй ночи!
Я вскочила, замерла. Маг? Здесь?!
– Извините, все м-магазины закрыты, достал только тюльпаны…
Игорь улыбался, и даже темнота не могла скрыть ямочку на его подбородке.
Я опомнилась, взяла букет, пальцы коснулись его руки…
– Игорь! Вы с ума сошли! Вам надо немедленно… Немедленно…
Сзади послышалось шипение, и я с запоздалым сожалением вспомнила о кофе. Игорь провел рукой по лицу, устало вздохнул:
– Если вы н-намекаете на эвакуацию, то н-не желаю – и конец! П-попросился сюда, мне не отказали. В-вакансий, похоже, много.
Кофе было поздно спасать, цветы – некуда ставить. Я заметалась по комнате…
Громыхнуло – совсем близко. Жалобно звякнуло стекло. Какой-то ублюдок перешел звуковой барьер прямо над нашей крышей. Меня шатнуло, тюльпаны рассыпались по полу – и сразу его рука поддержала меня под локоть.
– Сегодня б-бомбить не будут. Министр обороны заявил, что это, так сказать, п-показательные полеты. Давайте п-просто посидим!
Его плечо было совсем близко. Я осторожно протянула ладонь, коснулась его пальцев. Игорь вновь улыбнулся:
– Н-ничего, ничего! Скоро улетят, у н-них, мерзавцев, керосина мало.
Отвечать я не стала. Какое мне дело до всей этой сволочи? Сероглазый Маг рядом, его ладонь касается моей. И даже свет включать не надо. Светомаскировка!
Это продолжалось долго, целую вечность. Нет, не продолжалось! Время остановилось, застыло, словно вода в старом болоте. Грохот, рев, звон стекла – и моя рука в его руке. Я могла лишь молиться, чтобы керосин в баках не кончался, чтобы подлец-министр прислал сюда новые эскадрильи…
Тишина упала внезапно – как двухтонная авиабомба. Игорь осторожно отнял руку, встал. Я разочарованно вздохнула и принялась поднимать тюльпаны с пола.
Взгляд скользнул по циферблату. Без пяти два. Неужели прошло всего полчаса? Какая короткая вечность!
Да, вечность кончилась. Я вновь взялась за кофе, Игорь принялся пересказывать последние новости. Я почти ничего не понимала – просто слушала его голос. Лишь однажды меня дернуло: Маг упомянул знакомые имена. Вчера в столице, на кладбище Донского монастыря, хоронили отцов Николая Рюмина и Александра Егорова…
А я даже не помолилась за них – новопреставленных! Неужели еще и этот камень на душу? Если бы не я, кто знает, может, и не было бы этих страшных похорон?
Настала очередь рассказывать мне. Да только о чем? Будни нашего ГКЧП (как выразился бы шаман-Ерпалыч) – материя скучная. Разве что о самом господине Молитвине? Игорь – фольклорист, ему интересно будет.
Я не ошиблась. Маг слушал внимательно, не пропуская ни слова. Даже на кофе, столь кроваво сваренный (без всякой вышней помощи!) внимания не обратил. Потом задумался. Затем попросил кое-что повторить.
– Умно! – наконец проговорил он. – Ох, неглуп г-господин шаман!
– Кофе! – рискнула напомнить я. – Игорь, я очень старалась!
– К-конечно! Конечно!
Маг сделал большой глоток, но, кажется, даже не почувствовал вкуса.
– Неплохое д-дополнение к теории Олд-Шмуэля. Не рассказывал? Расскажу обязательно – п-попозже. Только сказавши алеф, господин Молитвин решил не упоминать бейта. А ведь это очевидно!
Игорь встал, чуть не перевернул чашку, пальцы щелкнули:
– К-конечно! Если допустить, что город… То есть, не город, а н-новая реальность в какой-то мере ощущает себя… То… Вы понимаете, Ирина?
В эту минуту он был особенно красив. Человек
думал.Умный, сильный человек – с маленькой ямочкой на подбородке.
– Это очевидно! Ст-тарина Гегель понял это еще два века назад! Абсолютный Д-дух ищет воплощения! Ему нужен человек! Разум! Так сказать, к-капитан корабля! Поиск, к-конечно, будет долгим, методом проб и ошибок, затем – адаптация, она т-тоже будет нелегкой. Но!.. Вы понимаете, Ирина?
– Кажется, да.
…Сейчас это разум младенца, поэтому вести переговоры будет несколько затруднительно. Однако, вскоре такая возможность может представиться…
Вот что имел в виду шаман!
– Этот человек, Ирина, сможет не т-только частично контролировать ситуацию, но и в какой-то мере направлять ее! Значит, тогда… За последние дни в м-мире было атаковано один-надцать районов, подобных нашему. Отбились п-пять. Отбились п-потому… Потому что т-там уже были, так сказать, капитаны!
Отбились? Цунами, эпидемии, лавины…
– Это не капитаны, Игорь! Это – боги!
Вспомнилось: темное подземелье, недвижное тело на старом надгробии с изуродованными ангелочками.
…Мы еще встретимся, старший следователь Гизело! Встретимся – но уже не здесь.
Моецарство скоро будет всюду!..
