Книга Легаты печатей, страница 195. Автор книги Генри Лайон Олди, Андрей Валентинов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Легаты печатей»

Cтраница 195

Нет, ребята ждут. Надо идти.

От стационарной эстрады, где троица рабочих монтировала рекламный задник, а на тросах висели турели прожекторов с цветными фильтрами, он свернул направо, к кортам.

Под ногами шуршали опавшие листья. Скоро парк станет голым, неприветливым. Деревья с укоризной протянут голые ветки к низкому небу: дай монетку! да-ай бабушкам копеечку! Закроются аттракционы, исчезнут летние столики. Лишь тусклые фонари да их отражения в лужах будут оживлять по вечерам парк, продуваемый всеми ветрами. И так до снега, когда по аллеям помчатся финские сани, на площади в центре поставят елку, и массовики-затейники, переодетые дедами-морозами, начнут устраивать смешные конкурсы.

Главное: пережить скучную слякоть!

Он припустил бегом, чтобы успеть вовремя.

– Данька! Давай сюда: мы уже столик забили…

Сначала они играли вчетвером: и «на вылет», и два на два. Санька регулярно выигрывал. С остальными, Сливой и Пыжом (в обоих случаях не клички, а фамилии!) у Даньки выходило по-разному. Пару раз отлично получился «обратный топ-спин» – как он сам окрестил изобретенный им удар: корявый, но действенный. Ракетку держишь «лопатой», бьешь по касательной сверху вниз, и шарик, если не очень закрученный, идет низко, почти катясь по столу.

Подобные мячи даже Белогрив не брал.

А потом явился приятель Белогрива, никому, кроме Саньки, не знакомый, с узким монгольским разрезом глаз – как позже выяснилось, еще и с первым разрядом – и «вычесал» всех, включая обиженного насмерть Белогрива. Данька смотрел, как они заканчивают партию, и с каждым стуком шарика об стол понимал, что теннис ему надоел. Дело не в проигрыше: разряднику проиграть не стыдно. Обидно, что их компанию разделал пришлый, чужой. Поэтому, когда разрядник ушел отлить, пообещав вернуться, Данька быстренько показал Белогриву, как делается его коронный удар: чтоб зазнайку, когда вернется, окоротить. Санька удару обучился на удивление быстро. Даньке стало досадно, что его маленький «секрет» освоили за пару минут, и он засобирался.

– Ты куда? Еще светло, оставайся.

– Нет, мне пора. Сетку потом заберешь, хорошо?

И он решительно направился в сторону тира.

Тир был открыт, но производил впечатление брошенного. Свет внутри пригасили, ряд мишеней терялся во мгле. Лишь у входа и над стойкой горели длинные лампы, да еще в каморке тирщика на стене висело включенное бра в виде морского конька. По всей видимости, вечером понедельника тир не пользовался популярностью среди гуляющих в парке.

Данька сперва подумал, что тирщик – ротозей. Так у тебя и винтовки сопрут, как нефиг делать. Но заметил, что «воздушки» прикованы к стойке металлическими цепочками. А если неведомый воришка перелезет через стойку и стырит мишени? С другой стороны, кому они нужны? Или мишени на сигнализации?

– Здрасьте…

Ему никто не ответил.

– Здрасьте, дядя Петя!

Сунувшись в каморку, он выяснил, что тирщика нет и там. Стены каморки были выкрашены синькой. Над видавшим виды столом кнопками крепились фотографии: танки, солдаты на стрелковом рубеже, полуголые красотки (сменщик Артур расстарался? ну не дед же…) и еще – китайский календарь с толстопузым божком. Судя по лоснящейся физиономии, сразу напомнившей Даньке дядю Леву, божок пребывал в восторге от текущего года. Ну еще бы! – пятеро лысых мальчиков несли перед божком гору ананасов, бананов и фиников.

– У-у-ух-х…

Звук донесся откуда-то снизу, как если бы там, далеко, захлопнулась дверь. Данька ясно представил эту дверь: бронированная, с сейфовым замком, с колесом, похожим на штурвал корабля. Другая дверь треснула бы напополам, а не сумела бы захлопнуться с таким уханьем.

«Уйти? А вдруг дядя Петя вышел за сигаретами и вот-вот вернется?..»

Пиво, отданное Жирному за науку, оказалось дешевым. Оставшихся денег хватало на несколько выстрелов. Вернувшись к стойке, Данька взял винтовку, повертел в руках. «ИЖ-38С» – разобрал он выбитое на металле фабричное клеймо. Тихо звеня цепочкой, прицелился. В полутьме мишени выглядели иначе, чем обычно. На «карусели» катались совсем другие слоны, конь и свинья: не Жирный с кодлой, а незнакомые. Сама карусель очертаниями походила на дорогущий джип. Жирафа сегодня напомнила не химичку, а Кощея. Даже странно, почему раньше в ней виделась Веранда. Ну да, точно, Кощей: шею вытянул, губы трубочкой…

Нестерпимо захотелось пальнуть в гада.

Вместо этого он повел стволом слева направо, будто читал написанную фразу.

Мишеньки-монетки со странными буквицами не обнаружилось, зато Баба-яга стала копией Марь Васильны, начальницы жэка. Белый шиньон гулькой, лицо густо намазано косметикой, в руке – метелка, отобранная у пьяного дворника Кирюши. Мама с Марь Васильной вечно ругается: ни сантехника не добьешься, ни электрика, за справкой сто раз ходить надо. Когда батарею зимой прорвало, пришлось в трест звонить, устраивать скандал: жэковская королева не соизволила даже почесаться. Следом за Бабой-ягой висел Карлсон: точь-в-точь сосед Линько, профессор по женским болячкам. К нему на лестничной клетке девицы с ухажерами в очередь строятся. Противная личность, ябедничает маме: «Ваш сын опять орал в подъезде, а мне требуется тишина и покой! Дружки вашего сына курят на лестничной площадке, а у меня астма…».

И собака у него злая.

А вон та девчонка с бантом (наверное, когда попадаешь пулькой, бант скачет вверх-вниз, будто девчонка прыгает через скакалку) – Дарья Тютюнец, староста класса. Как только соберешься наконец проводить Лерку домой, она рядом вертится, словно медом ей намазано. «Лерочка, я к тебе за учебником зайду! Лерочка, мы договаривались вместе физику делать!» На собрании против Даньки выступала, говорила, что он рохля и безответственный. Влепить бы ей пулю, чтоб язык не распускала…

В тире вспыхнул яркий свет, и Данька чуть не кинулся бежать от испуга.

– Желаете пострелять, молодой человек?

В дверном проеме каморки стоял тирщик. Безразлично улыбаясь в пышные, прокуренные кавалерийские усы. Данька от деда Ильи знал, почему такие усы называют «кавалерийские». Потому что их носил командарм Буденный. У деда Ильи раньше были такие же. Правда, дед Илья кепкам-«аэродромам» предпочитал осенью фетровую шляпу, а зимой – меховой «пирожок».

– Даниил?

Улыбка тирщика стала чуточку теплее. Или это Даньке показалось? Гадать, откуда тирщик взялся в пустой каморке, он не стал. Должно быть, с улицы тихонько вошел, пока мы тут целились.

– Здрасьте, дядь Петя…

– И ты здравствуй, коли не шутишь. Кого сегодня валить станем?

– Жирафу, – твердо ответил Данька. – Жирафу и эту… с бантом.

– Шалунью? Добро. А жирафа, я вижу, тебе полюбилась. – Тирщик принял у мальчишки деньги, отсчитал взамен пять пулек. – Только, знаешь, это капризная жирафа…

Капризы жирафы Данька оценил через пару минут, когда все пульки, одна за другой, ушли «в молоко». Огорченный, раздосадованный, он повернулся к тирщику, словно тот мог чем-то помочь.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация