Миха прошел по рядам, прикасаясь руками к зачехленным в брезент машинам, бросил придирчивый взгляд на мощные бронированные ворота ангара, выходящие из борга на восток, свернул за автобус. И замер, не в состоянии произнести ни слова.
Харальд, бесшумно подошедший из-за спины, пояснил:
— Это «Слейпнир», волшебный восьминогий конь Одина, Отца мудрости и побед. Именно на нем владыка Асгарда ходит в битву и объезжает свои владения. Тот, кто называл эту машину так, угадал в самую точку, не забыв и о почтении к Асам…
Михаил подошел поближе, нерешительно, словно к миражу протягивая руки. Четыре оси, восемь здоровенных шипованных колес, темно-зеленая армейская броня и крохотная пулеметная башенка на крыше, ближе к вздернутому носу. Бронетранспортер. Настоящий, побитый, потертый, стреляный. Отвернувшись от БТРа, подземник восхищенно кивнул викингу.
— Морской гараж, соответственно, ближе к реке. Два драккара, на одном из которых тебя привезли в Ульвборг, весельные лодки, старые моторные лодки… Потом как-нибудь там тоже побываешь. Ты водить-то машину умеешь?
— Пару раз работал на экскаваторе, но ведь там совсем Другое… А вообще у меня с техникой все нормально.
— Хорошо, посмотрим. — Викинг в задумчивости покусал губу, пропустил кузнеца в двери и закрылих. — Куда теперь?
Дверг пожал плечами — тебе, мол, виднее, тогда Харальд решительно кивнул:
— Пожалуй, если ты действительно должен приобщиться к новому видению мира, это тебе стоит увидеть в первую очередь…
Они снова двинулись по коридорам борга, иногда проходя по местам, которые Михаил уже начал узнавать. Вот тут — тоннель к длинному дому, туда — спуск в подземелья, это — к мастерским, а это — во дворики. Изредка они встречали раумсдальцев, сочувствующе улыбающихся Харальду и его спутнику.
— А где остальные?
— Наверное, осматривают корабль после вика и разбирают трофеи. Еще объясняют новым трэлям, — Миха невольно вздрогнул, а плечо кольнуло, — как нужно себя вести, следят за приготовлением ужина, может, конунг кого и к женам отпустил… По большому счету, сегодня пустой день.
— Нет, ну как?! — вдруг снова взбунтовалась сущность подземника. — Скажи, как вы умудряетесь жить тут, воевать направо и налево, гонять Светящихся, наживать врагов среди людей, брать рабов и жен на стороне и оставаться при этом какими-то… — Миха с удовлетворением почувствовал, как приходит на ум нужное словно, — расистами! Бухать, словно сапожники, и продолжать хранить линию, как мы говорим… говорили дома! Ладно, Убежища, так там контакты с внешним миром вообще сведены к минимуму, жесточайшие законы и контроль; ладно, Миссии Христа, которых со времен войны в России не так уж и мало, и то их периодически громят; ладно, берлоги и лагеря сброда, колхозы там, штабы банд, они хоть живут в одной плоскости, но вы! Как?!
— Я отвечу, только если ты, дверг, — парировал Харальд, даже не сбившись с шага, — расскажешь мне, как можно выжить в борге на протяжении почти десяти лет, имея лишь двух боеспособных мужиков, дюжину детишек, часть из которых грудного возраста, и толпу баб? Каково это — выходить во внешний мир, как вы его называете в своем Нифльхейме, переодевшись бродягами, выискивать чистую кровь и еще не потухшие сердца, по крупицам снова набирать хирд и доверять чужакам, одному за другим, свой дом, своих близких и свои знания? Когда для того, чтобы выковать из молоденького рейнджера настоящего и преданного воина, уходит две зимы, а то и больше? Когда все ворота и окна борга в течение многих лет просто заварены железными листами, башни обтянуты камуфляжем и мхом, стяг спущен, а крупа и мука взвешена по количеству дней до новой вылазки? Я сам тебе отвечу, дверг, — это нелегко. Но что будет легко, никто и не говорил.
— Но зачем? — сдавленно вытолкнул из себя Миха, все еще не желая окончательно сдаваться пониманию, что никуда от этого он уже не убежит. И, видимо, никогда.
— Это ты узнаешь позже, кузнец, когда придет твой срок. И если я хоть как-то знаю своего конунга, срок этот придет скоро… Мы на месте.
Дверь, к которой Харальд привел подземника на этот раз, неожиданно отличалась от всех предыдущих, темно-серых, без надписей и обозначений, а лишь с едва заметной полосой разлома посередине; эта же была поменьше размерами, но по дверной коробке поверх причудливой вязи странного рисунка были начертаны значки. Пока Харальд, низко склонившись над пультом, набирал код доступа, Михаил внимательно рассматривал надпись по узору. Незнакомо, непонятно… Викинг распрямился, окидывая дверь взглядом, словно видел ее впервые.
— Это футарк, рунический алфавит древних скандинавов, — сказал он.
— А что здесь написано? — Миха наконец-то уловил хаотическую суть узора, различив двух воронов, змея, плывущий корабль — все схематическое и по древнему простое. Воин пожал плечами, подталкивая дверга в открывшийся проем.
— Не помню.
Михаил, в общем-то, догадался, что с ним делают северяне: обрушив на подземника невероятное количество новой и шокирующей информации, его сбивают с ног и одним ударом разрушают все основы, на которые когда-либо опиралось сознание дверга. Стирают прошлое… Чтобы нарисовать новое прошлое, чтобы построить новое будущее.
Следующий зал, может быть, и не шокировал до такой степени, как лаборатория, гараж или оружейный сарай, но впечатлял уж точно.
Немногим меньший, чем помещение для длинного дома, он имел кубическую форму и был довольно высок. Продолговатые светильники под потолком, включенные Харальдом, ярко осветили его внутреннее убранство. Несомненно, это был музей, и Миха подался вперед, впиваясь глазами в главный экспонат. Так же как и длинный дом, построенный на специальной площадке прямо внутри башни борга, посередине этого зала на возвышении стоял корабль. Не катер на подводных крыльях, не жестяная крепость для речных походов — настоящий драккар, багрового цвета ладья из цельных досок, укрепленных внахлест. Не меньше пятнадцати метров в длину, с низкими бортами, обвешенными расписными щитами, с торчащими во все стороны веслами, словно крыльями, он был установлен на своем постаменте не ровно, а словно заваливаясь на волну. Вырезанная из цельного куска дерева, форштевень украшала драконья морда на гибкой шее. Сейчас она, горделиво откинутая чуть назад, нависала ровно над подошедшим вплотную двергом.
Миха, приоткрыв рот, медленно двинулся вокруг ладьи, осторожно прикасаясь кончиками пальцев к упиравшимся в пол веслам. Мачта была установлена, единственный рей чуть приподнят, чтобы было заметно скатанный вокруг него красно-белый парус. На правом борту драккара, нарушая абсолютную симметрию корабля, в несуществующую воду уходило резное кормило.
— Это драккар, — голос Харальда долетал от входа, дробясь на металлическое эхо, — построенный первыми из нас, еще до Третьей войны. Имя его из живущих сегодня не помнит никто. Говорят, на нем предки ходили по Оби и Обскому морю, а с началом переселения спрятали, чтобы потом привезти сюда. Вот, видишь, привезли…
Михаил не ответил, просто обошел дракку кругом, жадно впитывая глазами увиденное, и повернулся к заставленным стеклянными шкафами стенам. Старые шлемы, мечи, одежда какая-то, книги на специальных подставках, листы бумаги, закатанные в пластик, амулеты, украшения, был даже старинный, прожженный и грязный спальный мешок, заботливо выставленный в отдельном стенде. «Каждая вещь имеет что рассказать, — подумал Миха, — это место, где живут духи наших… их предков».
