Замерзший, голодный и уставший от бессмысленного наблюдения за пустой опушкой, Ивальд, сам того не заметив, позволил одному из тонких пузырей, наполненных обидным гневом, взорваться глубоко внутри. Оплеуха, отвешенная отцом, уже не казалась правильной и нужной. Бред какой-то — человек, ему максимум в братья годящийся, будет за всякий проступок руки распускать! Отец, тоже мне… Как и все эти дурацкие игры, которыми просто упиваются раумсдальцы. Отец нашелся, да он, поди, самого подземника по зимам прожитым еще моложе! Ивальд представил себе, как с помощью собственного немалого умения ломает викингу руку…
Красочное тканое полотно, заботливо натягиваемое северянами на сознание кузнеца в течение почти шести лун, в один миг лопнуло, сваливаясь, обнажая, и сразу стало еще холоднее от царящей внутри пустоты. Проклятый Фенрир в крови завыл, кусая вены изнутри. Дверг! Что за имя вообще? Он, кузнец из Убежища, всегда был человеком, а не каким-то там карликом, созданным из пожиравших первого мертвого великана червей! Раумс-дальцы — нацисты настоящие, и кто им только позволяет так насмехаться над другими? Тролли, альвы — да это же все просто люди, просто такие же уроды, как и эти самые северяне. Понапридумывали со своей языческой мифологией… Далеко-далеко, подталкиваемая изнутри пузырями, наполненными отчаянием, обидой и глупостью, зашевелилась, подобно Мировому Змею на дне океана, мысль о побеге. Ученые Убежища дорого бы дали за секрет сыворотки северян…
Немного жалко, конечно, ведь за это время он действительно много узнал и принял, но если дело и дальше так пойдет, чтобы каждый на него запросто руку поднимал, то простите… Ивальд забыл, как полгода назад мог быть если не убит, то просто стать трэлем, как отправившийся в Хель этим январем Юрик. Сейчас его мысли и память работали по-другому. Ему же не двенадцать зим, как прибежавшему в борг мальчишке! Отрок нашелся! Да его все хирдманы и ярлы благодарили, когда он им за простое спасибо веши и оружие делал, а тут! Честолюбие кузнеца, взлелеянное за зимние луны раумами, неподдельно возмутилось, неожиданно спросив подземника: а чего это ему раумсдальский браслет и ботинки просто за хорошие вещи не дать?! Тут, правда, появилась на внутренней арене и искренность, заявившая, что если кузнец на такие вопросы самому себе еще не ответил, то дураком и помрет, но ее с позором загнали обратно в темноту.
Да, это правда, узнано много — и обычаев, и судеб, и секретов даже. Но это все равно не даст утихнуть праведному гневу. Сколько ему еще батрачить, пока этот зазнайка конунг его не заметит? Вон ирландец Миссионер, взятый в плен около десяти зим назад. Ничего, один раз сразился с альвами на стороне раумов, и уже не трэль он, а свободный и взятый в хирд, на драккаре на рум посажен. И вот у него уже титановая руна на шее! И ничего, освоился, даже со своими видался несколько раз. Говорит, что будет их вирой за убитых Братьями в той распре северян. И живет! А тётка?
Незаметно для себя Ивальд фыркнул, выдыхая в промерзающий с каждой минутой воздух струю пара. Тётка в хирде! Чем он хуже этой доморощенной валькирии? Полевой хирург и по совместительству разведчик, всей дружине ну просто как родная сестра, любимая и ненаглядная… Обидно было еще и потому, что на праздновании Йоля, что в середине зимы, в момент почти случайного и очень пьяного приставания Ивальд умудрился-таки схлопотать по соплям. А потом еще и от кого-то из мужиков, так, для закрепления опыта. Ох, как все посмеялись тогда…
А весь этот детский сад с верой в давно почивших богов и разрисовыванием оружия? Ивальд скользнул взглядом по иссеченному письменами прикладу и подавил в себе желание оторвать со ствола заячью лапку. Игрушки, одно слово. Великие воины — всю зиму квасили водку и жрали захваченные у местного населения продукты. А их татуировки? Да никогда!
Разогнанные тяжелыми шагами по железным ступеням, предательские мысли завизжали и бросились врассыпную, натыкаясь друг на друга и еще более истошно вопя. Испуганно обернувшись к лестнице, подземник подумал, что тому, кто идет сюда, все давно известно о его слабости.
На стене появился Орм, и Ивальд только сейчас действительно понял, как долго к нему никто не поднимался. Отец переоделся — теперь поверх рубахи были застегнуты черный бронежилет, пояс с подсумками, боевой нож скрамасакс и меч. Искоса поглядывая влево, на темную опушку за стеной, он подошел к позиции кузнеца, держа в одной руке высокую деревянную кружку, от которой валил пар, а в другой мягкую кожаную флягу. Чуть наклонив голову и словно подбирая слова, поджал губы и после секундного раздумья заговорил:
— Ты не серчай за утро… У всех нервишки взвинтились, после зимы-то. На вот, глотни. — Ивальд встал, одновременно разминая затекшие и замерзшие ноги, и взял флягу. — Бить мне тебя не стоило, наверное, но будь вместо меня Атли или Харальд — могли бы и не просто рукой приложить… Так что пей да обдумывай.
Дверг сделал мощный глоток, чувствуя, как возвращает к жизни оледеневшее тело обжигающий поток внутри. Орм забрал флягу и протянул кружку. От горячего бульона все еще шел пар. Ивальд, сморщившись от принятой водки, резко выдохнул, благодарно кивнув. Выждав несколько секунд, начал пить похлебку.
Окончательно придя в себя, он с удивлением заметил, что тканое покрывало жизненных устоев северян как ни в чем не бывало лежит на своем прежнем месте, заботливо укутывая разум кузнеца. Целое и невредимое.
Орм нагнулся, подбирая винтовку и чехол, спрятал оружие и, дождавшись, пока кузнец допьет, сказал:
— Как стемнеет и подмерзнет, мы выдвигаемся в поход. На троллей. Идем на север, к порушенным деревням, проведем разведку боем, попробуем спасти пленных людей. Ведет Атли-ярл. Ты в хирде, так что пошли в оружейный сарай, надо бы тебя приодеть…
Они закинули на места сползшие за день мешки и направились к арсеналу борга.
Двери, за которые Ивальд уже проходил как минимум шесть раз, и в седьмой послушно расползлись перед Ормом. Замигал, включаясь, свет.
— Брони там. — Раум махнул рукой, ставя винтовку в ближайший свободный угол сарая, а пустую кружку на один из стеллажей. — Выбирай пошустрее, нужно еще размер подтянуть…
Ивальд, еще не до конца пришедший в себя от свалившейся на него новости, деревянно пошел в указанном направлении. Остановился у горы бронежилетов, начал копаться в ней, подбирая пошире и покороче. Мысли скакали, не в силах остановиться. Поход — значит, стрельба. Стрельба — значит, кровь. Кровь — значит, убитые. Убитые — значит…
— Подойдет, — сказал Орм, одобряя выбранный кузнецом доспех. — Теперь снимай пояс и надевай броню.
Подтягивая ремешки и липы, они подогнали черный бронежилет под необходимый подземнику размер.
— Сделаешь потом немного пошире: придется пододеть вниз еще одежды, прохладно в лесу, — а так вроде нормально. — Орм легко хлопнул его по плечу. — Вскроешь серый пакет у меня в клети: там теплые носки и исподнее: плащ и безрукавку возьмешь свои. Шапку там, флягу, медпакет, нож сам бери, тут у нас полная свобода. Теперь к оружию.
Они подошли к оружейным стеллажам.
— Прошло целых четыре луны с тех пор, как ты начал обучаться военному ремеслу. Предпочтения появились? — Ивальд слушал викинга, задумчиво прохаживаясь между полками. Одно дело изучать оружие, но совсем другое — когда его подбираешь для боя. Для настоящего, не тренировочного.
