— Ничего, — ответила она, — врачи дали ему аспирин, но я
уговорила его ничего не принимать. Пусть они возьмут у него кровь на анализ. Я
его таким никогда не видела. Мне кажется, что он действительно отравился. Или
его намеренно отравили.
— Возможно, вы правы, — согласился Дронго, — можно, мы
отойдем в сторону. Чтобы его не беспокоить. У меня к вам важный разговор.
— Да, конечно, — кивнула Эка.
— Никогда не занимайтесь самодеятельностью в подобных
вопросах, — посоветовал он, — иначе можете легко попасть в очень неприятную
историю.
— О чем вы говорите? — нахмурилась Эка.
— Вы знаете, о чем я говорю. Возможно, я еще не сумел
вычислить убийцу. Это достаточно сложно, и пока я не совсем понимаю, как могло
произойти преступление. Но я сумел вычислить человека, который успел добежать
до бассейна, вытереть отпечатки пальцев своего супруга и выбросить карабин в
бассейн. Это ведь сделали вы?
— С чего вы взяли? — Эка густо покраснела.
— Если бы я даже не был уверен, то мне достаточно было
сейчас на вас посмотреть, чтобы убедиться в правоте своих предположений, —
строго сказал Дронго, — дело в том, что мы — все трое мужчин — находились в
кабинете, когда говорили об отпечатках пальцев на карабине. И вы были
единственная, кто это слышал и кто вообще выходил из кабинета после этого.
Чтобы принести кофе. Малика и Айтен были у тела погибшего, а повар колдовал на
кухне. Вы быстро вышли из кабинета, добежали до бассейна. Вытерли карабин
тряпкой или чем-нибудь другим, что было у вас под рукой. А потом просто
выбросили карабин в воду, решив, что она смоет все оставшиеся отпечатки
пальцев. И вернулись на кухню, чтобы забрать поднос. Между прочим, кофе я не пью.
Я люблю чай. А вы так спешили, что даже не спросили у меня, что именно я буду
пить. Подозреваю, что и Керим Агаевич больше любит чай, чем кофе. Но вам было
уже все равно. Вам нужно было срочно спасать мужа. Я прав?
— Я ничего не буду вам отвечать, — негромко произнесла Эка.
— По всем законам в любой демократической стране мира я не обязана
свидетельствовать против самой себя. Это я точно знаю.
— Никто другой просто не мог этого сделать, — устало пояснил
Дронго, — и теперь у меня только один главный вопрос. Вы сделали это, чтобы
помочь вашему мужу и уничтожить отпечатки, чтобы его не подозревали в
совершении убийства, или вы точно знали, что стрелял именно ваш супруг, и
решили таким необычным образом его спасти. Я могу получить ответ на этот
вопрос?
— У вас бурная фантазия, — сказала она, недовольно
прищуриваясь, — я вообще не притрагивалась к этому карабину. И не понимаю, о
чем вы говорите.
— Николай Квитко сейчас достает карабин из воды, — пояснил
Дронго, — если вы мне снова будете лгать, у нас ничего не получится и вашего
мужа действительно могут обвинить в покушении на жизнь его основного
компаньона.
— Я ничего не знаю, — отрезала Эка.
— Зачем вы это сделали? — настаивал Дронго. — Вы уверены,
что он убийца, или не хотите, чтобы у него были неприятности? Отвечайте на мой
вопрос, у нас не осталось времени.
Резо что-то услышал и поднял голову.
— О чем вы говорите? — спросил он. — Какой бассейн? Вы
хотите купаться в такое время? Эка, о чем вы говорите?
Она посмотрела в сторону мужа.
— Он ни в чем не виноват, — твердо произнесла Эка, — я
услышала, как вы говорите об отпечатках пальцев, и побежала к бассейну. Я
поняла, что убийца решил подставить моего мужа. Самое страшное даже не в том,
что ему здесь поверят или не поверят турецкие власти и турецкая полиция. Самое
страшное, что они могут выдать его грузинским властям. А у тех появится шанс
посадить наконец моего мужа в тюрьму. На всю жизнь. Им трудно найти какое-либо
обвинение, а здесь подозрение в убийстве. И не нужно ничего доказывать. Турки
наверняка не стали бы связываться с арестом и обвинением бывшего заместителя
министра внутренних дел. Они бы выдали Резо по запросу Тбилиси, а там бы он
гарантированно получил пожизненный срок. И вы хотели, чтобы я ничего не делала?
Я просто не имела права не попытаться его спасти.
— Ясно. И вы уверены, что стрелял не ваш муж?
— Да, уверена. Он не мог стрелять в безоружного человека.
Абсолютно уверена.
Дронго вспомнил, как Резо разобрался с ее любовником. Но
спорить сейчас ему не хотелось. Он повернулся и вышел в холл, где его уже ждал
Николай. Он успел вытереться и тяжело дышал.
— Я достал ваш проклятый карабин, — прошипел он, — самое
обидное, что я не имею к этому убийству никакого отношения, и вы это прекрасно
знаете. Нужно было заставить прыгать того, кто его туда бросил.
— Я как раз сейчас пытаюсь это выяснить, — успокоил его
Дронго. — Идите наверх в мою спальню. Там вы сможете высушиться до приезда
полиции. Карабин вы положили на столик?
— Конечно.
— Хорошо, — кивнул Дронго. — Идите сушитесь.
Затем он вошел в гостиную. Увидев его, Самедов поднялся со
стула.
— Сейчас приедет полиция, — сообщил он, — они уже два раза
перезванивали, уточняли, где находится вилла. Судя по всему, они действительно
недовольны. Сегодня у них выборы, и их сняли с дежурства.
— Они думают, что мы нарочно устроили убийство в день
выборов? — устало спросил Дронго, усаживаясь на стул.
— Айтен, принесите нам чай, — попросил Самедов. — Эка даже
не спросила у нас, что именно мы хотим. И принесла всем кофе. А я не пью кофе,
тем более сладкий. У меня диабет. Зачем вы снова пошли к бассейну? Я видел, как
вы туда уходили с Николаем. Думаете, что там остались какие-то следы?
— Ничего не думаю. Скоро приедет полиция, и я просто хотел
все еще раз проверить.
— Я уверен, что стрелял Резо. Или его нервная супруга, —
сказал Керим Агаевич, — напрасно вообще мы с ними связались. Они какие-то
чокнутые. Его выгнали с работы, и он всерьез решил, что был незаменимым
чиновником. А она даже выкрасилась в красный цвет, чтобы шокировать всех окружающих.
Так о них говорили мне в Тбилиси.
— Не всегда нужно верить слухам, — посоветовал Дронго, —
будет лучше, если вы не станете излагать свои версии турецкой полиции. Пусть
они сами ищут.
— Вы советуете мне скрыть правду? — прямо спросил Самедов. —
Неужели вы думаете, что они не спросят, кто именно вчера стрелял из этого
карабина? И как мне ответить? Сказать, что я не знаю? Но это глупо и
неправдоподобно. Нас было трое. Один убит. Какой же я охотник, если не помню,
кто и с каким оружием вышел вчера на охоту. Я просто не смогу соврать, они меня
не поймут.
— Я говорю не про вчерашнюю охоту, а про ваши нынешние
подозрения, — пояснил Дронго, — не нужно ничего им подсказывать. Они сами
должны все проверить. Говорите только правду. И только факты. Так будет лучше
для всех.
