Ее ждали новая работа, новый город, даже новый штат. Безусловно, разумнее было бы хорошенько все проверить, прежде чем давать окончательный ответ, даже потихоньку организовать посещение фирмы, чтобы Брентон преждевременно не догадался о ее намерениях. Но не было никакой причины утаивать от Купера подобную новость.
Мучаясь бессонницей, Ханна откинула одеяло и на цыпочках прошла через холл в кухню. В пентхаусе царила тишина, только Брут ворочался в своем ящике в углу, да слышалось тиканье больших напольных часов в библиотеке. Стрелки показывали два часа ночи.
Она поискала в шкафу печенье и уже наливала в высокий стакан молоко, когда из двери послышался голос.
— Если это пирушка в неглиже, — сказал он, — то на мне слишком много одежды.
Ханна испуганно подпрыгнула, чуть не уронив на пол пакет молока, и медленно повернулась лицом к Куперу. На нем действительно было слишком много одежды: в своей фланелевой пижаме она чувствовала себя раздетой, а он был в джинсах и свитере.
— Я думала, ты спишь, — сказала она.
— Даже не ложился. Услышал шум в холле и решил посмотреть, кто там возится.
Сердце Ханны отбивало лихорадочную дробь. Она осторожно поставила молоко в холодильник. Скажи ему, приказала она себе. Мы оба почувствуем облегчение.
Она должна была радоваться, что этот фарс подходит к концу, что освободится и Купер. Не нужно будет никого ни в чем убеждать, думала она, не нужно больше играть роль. Не нужно притворяться, что они влюблены…
Но разве ты притворялась, Ханна?
Она смотрела на Купера, который стоял на другом конце кухни, высокий, стройный и опасный.
Он опасен, потому что она его полюбила.
Теперь все стало понятно. С самого начала было бы разумнее принять его предложение и вернуть ему Шкатулку влюбленных, но она не сделала этого. Она зашла слишком далеко в своем желании узнать все!
Но зачем обманывать себя? Ей интересна не шкатулка и связанная с нею легенда — ей интересен он сам. Она вцепилась в шкатулку, потому что хотела удержать его.
Когда же это случилось, спрашивала она себя, когда она переступила границу притворства для публики? Когда ее заинтересованность этим повесой переросла в сокрушительную любовь?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Ханна была потрясена открытием, которое ее внезапно озарило. Значит, это случилось?
Она не могла точно сказать, когда раздражение перешло в ослепление. Может быть, это случилось в тот момент, когда ему удалось очаровать собаку? Или когда он откровенно признал, что готов воспользоваться ее помощью, чтобы удержаться подальше от Китти? Она всегда чувствовала беспокойство, когда он был рядом, но считала, что это неприязнь.
Ханна растерялась. Что ей теперь делать?
Часть ее сознания говорила, что выхода нет и не в ее власти изменить правила игры. Она совершила глупость, влюбившись в него.
Надо быть справедливой — Купер соблюдал свою часть договора. Все поверили, разве что кроме его матери, что они любовники. Но ведь именно об этом она и просила его?
В свою очередь и Ханна должна была сдержать слово. Найдя новую работу, она обязалась вернуть Шкатулку влюбленных ему, и на этом их сделка заканчивалась. Скорее всего, она его больше никогда не увидит.
От этой мысли у нее сжалось горло, а ведь она мечтала никогда с ним не встречаться. Теперь такая возможность казалась ей самым жестоким наказанием. И тут Ханна поняла, почему ей не хотелось принимать предложение о новой работе, почему не хотелось рассказать ему об этом, почему не хотелось ехать на работу в другой штат, почему она медлила. Что уж там притворяться! Она мечтала навсегда остаться с Купером, ей казалось, что Купер не хочет отпускать ее! Эта фантазия, как и любовь к нему, незаметно овладевала ею. Она с головой погрузилась в свое чувство, но придется проснуться… и уехать.
Она знала, что чем быстрее начнет действовать, тем скорее пройдет боль. И все-таки она сомневалась, что все будет решено быстро, хотя бы потому, что ей придется предупредить компанию «Стивенс и Вебстер», за месяц до ухода… Значит… значит, можно еще несколько дней или, может, даже недель быть с ним, а за это время многое может произойти…
Внезапно Ханна осознала, что Купер с любопытством следит за ней. Неужели выражение ее лица выдало чувства, которые она испытывает к нему?
Она осторожно взяла стакан и отпила молока. Потом она поставила стакан и сказала, избегая его взгляда:
— Ты все еще стараешься придумать способ, чтобы затащить меня к себе в постель?
— Да нет, я просто наслаждался зрелищем. Но если ты хочешь, чтобы я постарался уговорить тебя…
Он не двинулся с места, но сердце Ханны так подскочило, словно он набросился на нее.
Так чего же она хочет?
Купер не скрывал своих желаний. Если она хочет его любви, ей стоит только вымолвить одно слово.
Словно читая ее мысли, он сказал:
— Если ты хочешь, чтобы я попытался уговорить тебя… Может быть, ты подумаешь сначала о последствиях? Проведя ночь со мной, Ханна, ты, надеюсь, не будешь плакать утром? Не станешь притворяться, что тебя соблазнили, заставили, затащили в постель?
Это несправедливо, думала она, даже если я, можно сказать, прошу об этом.
Глупо оплакивать свою судьбу, если добровольно бросаешься в пропасть. Плохо уже то, что она влюбилась в человека, для которого была всего лишь очередной победой. Бросаться без оглядки навстречу этой любви, унижать себя до такой степени равносильно самоубийству.
Все так, но разве плохо, если она выразит свою любовь физически, даже зная, что ответного чувства не будет и что их близость — всего лишь тень чувства, которого она ожидает?
Ответ остается за ней. Не зная, как поступить, она, однако, понимала остатком рассудка, что жалкая подмена будет еще хуже, чем отказ.
Он видел тень колебания на ее лице, и уголки его рта дрогнули с сожалением.
— С другой стороны, — продолжал он почти сухо, — если от меня требуется больше настойчивости, я могу заставить себя не прислушиваться к голосу моей совести, и тогда…
Она покачала головой.
— Твоя совесть здесь ни при чем, Купер. Ты сделал все возможное со своей стороны и теперь можешь стоять спокойно и делать вид, что выбор остается за мной. Ты ведь все равно получишь то, что хочешь.
— К твоему сведению, мать воспитывала меня джентльменом.
— Я не сомневаюсь, что она очень старалась, — сухо сказала Ханна.
— У тебя ужасный характер, Ханна Лоу. Кстати, что со Шкатулкой влюбленных?
Ханна помолчала, потом подошла к крану и вымыла стакан.
— Что ты имеешь в виду?
