— Вы уже слышали новости… Разве это не чудесно? Я не могла поверить, когда Питер вернулся домой в субботу и сказал, что Кен Эдвардс решил не закрывать фабрику!
Грейс уставилась на нее.
Кен это сделал? Но он сказал ей… Прежде чем она сумела разобраться в своих запутанных мыслях, другая мать присоединилась к их беседе и, добродушно хохотнув, выразила восхищение ролью, которую Грейс сыграла в демонстрации на минувшей неделе.
— На нас произвело большое впечатление то, как мистер Эдварде защищал вас в участке, сказав, что не намерен затевать дела. Да потом еще мы узнали, что он не будет закрывать фабрику. Это совершенно изменило наше отношение к нему. — Просияв, она бросила на Грейс взгляд, который та поняла, только когда женщина продолжила: — Но вам, конечно, все это стало известно намного раньше нас.
Лицо Грейс вспыхнуло. Другие родители тоже смотрели на нее с нескрываемым любопытством. Но Грейс не могла понять почему, пока внезапно не услышала голос Джины Орвелл, с негодованием воскликнувшей:
— Лично я считаю это позором! Человек, занимающий ее положение… директор школы, позволяющая себе такого рода связи. Должна, однако, сказать, что меня это не удивило. Я никогда не одобряла методов ее преподавания!
Джина обращалась к одной из родительниц, стоя к Грейс спиной. Когда Грейс приблизилась, женщина с пылающим от смущения лицом что-то прошептала Джине.
Но Джина, казалось, не разделяла ее смущения. Она тряхнула головой и проговорила еще громче:
— Простите, но мне безразлично, слышит она меня или нет. В конце концов это ей нужно стыдиться. Так себя вести… Провести ночь в его гостиничном номере, а потом изображать перед нами саму добродетель!
Грейс почувствовала, что кровь еще сильнее прилила к ее щекам. Родители, окружавшие Джину, расступились при ее приближении, и она оказалась лицом к лицу с негодующей женщиной.
Сердце Грейс болезненно дрогнуло, когда она заметила злобный триумф в глазах Джины. Джина никогда не любила ее, она это знала. Впрочем, и Грейс миссис Орвелл была совершенно безразлична. Однако сейчас ставки были слишком высоки, чтобы руководствоваться подобными эмоциями.
Напомнив себе — хотя вряд ли она нуждалась в напоминании — о своем положении и своих обязанностях директора, Грейс поглубже втянула в себя воздух и попыталась дать отпор Джине.
— Насколько я понимаю, предметом вашего разговора являюсь я. И если это так…
— Надеюсь, вы не собираетесь отрицать сказанного мною, — грубо перебила ее Джина. — Это не привело бы ни к чему хорошему. Кэтрин, администратор отеля, которой я прихожусь крестной матерью, видела вас, и когда вы приходили, и когда уходили на следующее утро. Она узнала вас по снимку в газете. Она не поверила своим глазам, когда прочла, что вы принимали участие в демонстрации на фабрике… После того как провели ночь с ее владельцем.
У Грейс упало сердце. Все оказалось намного хуже, ' чем можно было предположить. И она видела по обеспокоенным лицам родителей, что они потрясены откровениями Джины.
Что она может сказать в свое оправдание? Какие смягчающие — обстоятельства способна привести в свою защиту? Грейс вынуждена была мрачно признать, что ей нечего сказать, что бы улучшило ситуацию. А если она скажет правду, то это только ухудшит ее!
— Вы ведь понимаете, надеюсь, что это мой долг как председателя родительского комитета высказать свои сомнения по поводу того, что ваше поведение может послужить во благо нашим детям?
— Я не… — попыталась прервать ее Грейс. Но Джина заглушила ее оправдания, громко заявив:
— И в довершение всего вас еще забрали в полицию. Я просто убеждена, что в департаменте образования должны узнать об этом! — с явным наслаждением сказала она Грейс. — В конце концов я мать и обязана думать о моральном здоровье своего ребенка, — продолжала Джина с праведным негодованием, которое заставило наиболее впечатлительных родителей округлить глаза. — На вашем месте…
К счастью для Грейс, ее заглушил звонок, созывающий учеников на занятия и дающий ей долгожданный повод сбежать от своей мучительницы.
От мучительницы, но не от муки, признала она полчаса спустя, неподвижно стоя у открытого окна своего маленького кабинета.
Она видела взгляды родителей — от жалостливых до непристойно любопытных, — когда они с нетерпением ждали ее реакции на слова Джины. Грейс знала, что в силах миссис Орвелл сделать ее жизнь и жизнь ее семьи невыносимой. Другие члены родительского комитета, конечно, тоже могут усомниться в честности и моральных принципах директора. И хотя Грейс сомневалась, что будут предприняты какие-нибудь дисциплинарные меры, вряд ли самой ей будет приятно пребывать в состоянии конфронтации с родителями или знать, что ее поведение марает репутацию школы.
Что же касается замечания Джины о департаменте образования, то скорее всего это были лишь пустые угрозы. Но Грейс знала, что совесть не позволит ей оставаться в школе против воли родителей или в ситуации, когда они будут считать ее недостойной заботиться об их детях.
Сердце у Грейс упало. Если такое случится… если она окажется в ситуации, когда посчитает своим долгом уйти, после всего, что ей удалось сделать, после стольких трудов!.. Но что я могу сказать в мое оправдание? — вздохнула Грейс. Слова Джины, якобы беспокоящейся о моральном здоровье сына, по-настоящему задели ее за живое.
У Грейс разболелась голова. Она специально заставила себя утром плотно позавтракать. Просто чтобы доказать себе, хотя и не очень-то нуждается в доказательствах, что утренняя тошнота вовсе не характерный для ранней стадии беременности симптом. А теперь пожинала плоды этого обжорства.
Конечно, ее тошнит, но для этого у нее достаточно поводов и тревог. Она старалась успокоить и приободрить себя, но звучащие в ушах байки представительниц ее пола, оказавшихся в интересном положении, которого Грейс так боялась, не давали покоя наряду с больной совестью. И как назло, у нее был нерегулярный цикл, причиной чего зачастую являлась нервотрепка.
Замечания Джины только усугубили дискомфорт, который вызвало у нее известие о том, что, вопреки сказанному им, Кен решил не закрывать фабрику. Почему же тогда он позволил ей обвинять себя?
Только перед ланчем Кен узнал, что происходит с Грейс.
Большую часть утра он был занят с бухгалтерами, спешившими переоформить финансовые документы в соответствии с изменениями, которые он собирался внести в работу фабрики. Его банкиры только покачали головами, узнав, что он намерен организовать собственную службу доставки и распространения продукции. А затем с грустью признали, что, будучи Кеном Эдвардсом, он скорее всего добьется высокой прибыльности задуманного.
Но, занимаясь всем этим, он думал только о Грейс и о ссоре, которая вчера случилась между ними. Почему он позволил ей уйти, ничего не объяснив?
У него была назначена встреча на фабрике, и, приехав туда, он обнаружил, что его поджидает Грегори Купер.
