Замолчав, Кен посмотрел на нее. И Грейс почувствовала, что ее лицо вспыхнуло — не от смущения или злости, виновато призналась она себе, но от нестерпимого жара желания, которое его слова пробудили в ней.
— Конечно, — мягко предложил Кен, — если ты предпочитаешь первый вариант…
Грейс с негодованием посмотрела на него.
— Я предпочитаю, вообще не быть в такой ужасной ситуации.
Когда она отвернулась, Кен спросил себя: интересно, что Грейс ответила бы, если бы он сказал, как опасно близок к тому, чтобы подхватить ее на руки, отнести в какое-нибудь очень уединенное место и держать ее там до тех пор, пока она не наполнится до краев его любовью, чтобы…
Чтобы — что? — насмешливо одернул он себя. Чтобы она сказала, что любит его?
— Как прошло родительское собрание? — мягко спросил он, открывая шампанское и наполняя бокалы.
— Наша помолвка выставлена на всеобщее обозрение, — усмехнулась Грейс.
Она не собиралась говорить ему, что Джина заявила во всеуслышание, что ее моральный долг — проинформировать департамент образования о происходящем.
— Это всего лишь буря в стакане воды, — ласково заметил Кен. — Через полгода все забудется.
Раньше он говорил совсем не так, подумала Грейс, когда уверял меня, что единственный способ сохранить работу — это их помолвка. Грейс прикусила губу. Может быть, за шесть месяцев Кен и забудет ее, но она не сможет забыть его никогда.
Кен протянул ей один из бокалов с шампанским.
— Нет, я не могу, — покачала головой Грейс. К ее облегчению, он не стал настаивать, просто поставил бокал на стол, затем спокойно спросил:
— Из-за того эффекта, который оказал на тебя гостиничный коктейль? Грейс, судя по запаху, исходившему от того кувшина, он содержал смертельный яд…
Не дав ему закончить, Грейс снова покачала головой.
— Дело не в этом. Дело в том, что я ненавижу всякое притворство, — просто сказана она. — Мне отвратителен обман и почему-то кажется неправильным отмечать таким традиционным и романтическим способом то, что в конечном счете лишь фикция…
— Грейс!
Ее откровенность, такая полная и неожиданная, заставила Кена ощутить опасное стеснение в горле. Она была такой печальной, в ее глазах застыла такая тоска, что захотелось крепко обнять ее, и…
— Грейс, это не…
— Пожалуйста, я больше не хочу об этом говорить, — сказала Грейс и, поднявшись, начала безостановочно кружить по комнате.
Она догадывалась, что он хотел сказать. Что в данных обстоятельствах их нечестность оправданна, и, возможно, так оно и было — для него, но не для нее. Было нечто обидное… почти кощунственное в том, чтобы цинично следовать обряду, особенному и значительному, предназначенному только для тех, кто действительно любит друг друга и верит в эту любовь.
— Мне бы хотелось, чтобы ты сейчас ушел, — сдавленным голосом проговорила Грейс.
Мгновение Кен колебался. Она казалась такой беззащитной, такой хрупкой, что ему хотелось остаться с ней, не спускать с нее глаз. И еще она была очень бледной и усталой…
Нахмурившись, Кен произнес, внимательно глядя на нее:
— Грейс, я знаю, что повторяюсь, но… если существует хотя бы один шанс, что ты беременна, то я…
— Я не беременна! — резко перебила его Грейс.
Все встало на свои места. Кен не хотел, чтобы ей хотя бы на мгновение пришло в голову, будто она может ошибаться в отношении него. Конечно же единственная причина, которая привела его сюда, единственная причина, по которой он тревожится, и единственный человек, который его заботит, — это не она и не ребенок, которого Кен совершенно очевидно не хочет.
— Я устала, — бесцветным голосом сказала Грейс. — И я хочу, чтобы ты ушел… — Говоря это, она уже шла к входной двери.
Сев в машину, Кен спросил себя, чего он хотел добиться своими действиями. Неужели действительно полагал, что, стоит ему прийти к ней с шампанским, чтобы отпраздновать вместе их фиктивную помолвку, — и это отменит факт ее нелюбви к нему? Разве такое возможно?
Может, я и дурак, вздохнул он, подъезжая к дому Палмера, но по-прежнему человек чести и буду защищать Грейс и ее репутацию столько, сколько потребуется, хочет она того или нет. Что же касается нынешнего момента, то в глазах всего остального мира они — помолвлены. И скоро она будет вынуждена носить кольцо, чтобы доказать это!
9
Не в силах сдержаться, Грейс неотрывно смотрела на скромный, но безупречный бриллиант, вставленный в кольцо, украшающее ее палец.
Она долго и громко возражала против решения Кена купить ей кольцо, но он был неумолим. К тому же ее тетя и дядя, родители Фила, пригласили их с Кеном на обед. А Грейс было известно — да и Кен предупреждал ее об этом, — что старое поколение привыкло видеть на пальце невесты кольцо.
Вот поэтому — и только поэтому — она позволила Кену купить бриллиант, который теперь красовался на ее левой руке. Поначалу она пыталась настаивать на какой-нибудь дешевенькой подделке. Но Кен так разозлился, что ей пришлось уступить.
Он даже не позволил Грейс узнать стоимость кольца, которое в конце концов выбрал для нее. Ее взгляд все время останавливался на самых маленьких бриллиантах из тех, которые показывал им ювелир. Но Кен просто предложил ей примерить несколько колец, а потом объявил, что одно из них ему нравится больше всех.
Его выбор стал для Грейс еще одним потрясением, потому что это было именно то кольцо, которое в других обстоятельствах выбрала бы она сама. Сейчас, сидя рядом с ним в машине, она немного смущенно то и дело притрагивалась пальцем к сверкающему камешку.
Нельзя сказать, чтобы Грейс с нетерпением ждала этого обеда, хотя и любила тетю и дядю. Они были очень традиционной парой, особенно тетя, которая наверняка задаст ей множество неловких вопросов.
— Ты не должен был этого делать, — сказала она Кену, показывая, как проехать к дому родителей Фила. — Я могла бы придумать какой-нибудь предлог. В конце концов, с этими переменами…
Теперь уже весь городок знал, что против Грегори Купера ведется расследование. Однако даже эти слухи не могли удержать Джину Орвелл от громогласных забот о недопустимом поведении Грейс.
— Вы хотите поговорить с мистером Эдвард-сом? — .спросила новая секретарша Кена у звонившей женщины, которая хотела поговорить с ее боссом. Женщина объяснила, что никак не может связаться с ним, а сам он уже не звонил несколько дней. — О, простите, но сейчас его здесь нет. Он поехал куда-то со своей невестой.
На другом конце провода Моник Эдварде, мать Кена, чуть не выронила из рук трубку.
— С невестой, — повторила она. — Ах да… конечно.
