Ответ на этот вопрос она знала заранее. Джордж причинил ей такие страдания, что после случившегося у нее не возникало желания рисковать — из опасения вновь пережить испытанную уже боль.
А может быть, это оттого, что за все годы, прошедшие с момента развода, ни один мужчина не смог пробудить в ней чувства, хотя бы отдаленно напоминающие те, которые без особых усилий, одним своим видом вызывал Джордж? И боязнь новой боли здесь ни при чем?.. Моя жизнь совсем не располагает к подобным девичьим рассуждениям, резко оборвала себя Маргарет. Для ровесниц дочери это еще позволительно. Однако зрелая, рассудительная женщина должна думать о более серьезных вещах, а не тратить время на бесполезное копание в собственных чувствах.
Но не потому ли она не позволяет себе сосредоточиться на них, что боится того, с чем может столкнуться?
Вчерашние дотошные расспросы Оливии плюс потрясение, испытанное при виде Джорджа, произвели на Маргарет самый нежелательный эффект, справиться с которым лучше всего помогут конечно же напряженная работа и усиленный контроль над предательскими мыслями. Встреча с Джимом в больнице назначена на два часа. Сейчас одиннадцать, и Маргарет твердо решила, что посвятит утро борьбе с тлей, досаждающей ее драгоценным розам.
Сад при ее маленьком домике был тоже невелик, но, к счастью, огорожен кирпичной стеной, у которой она годами с любовью разводила старомодные вьющиеся сорта роз. Перед ними располагались клумбы с традиционными для деревенских садиков растениями — анютиными глазками, ноготками, незабудками, которые размножались самосевом и почти не требовали ухода. Вдоль дорожки росли столь же неприхотливые и радующие глаз примулы с неброскими розовыми, лиловыми, желтыми цветками. А в заросли кошачьей мяты повадился ходить толстый рыжий соседский котище. Бороться с его страстью к душистой траве у Маргарет не было ни сил, ни желания.
Выйдя на порог, она оглядела свои владения и подумала, что обрабатывать розы химикалиями довольно хлопотное дело и можно не успеть справиться с ним до отъезда в больницу. А это означает, что разумнее заняться уборкой в доме.
С сожалением взглянув еще раз на залитый солнцем сад, Маргарет поднялась наверх, чтобы застелить кровать Оливии. Первое, что она увидела, войдя в комнату, был старый ослик дочери, стоящий на комоде.
Ослика она купила еще до рождения Оливии. Маргарет подошла к комоду и, с затуманившимся взглядом взяв в руки игрушку, отрешенно погладила потертый серый плюш. Это было холодным дождливым днем, припомнила она, с оттенком горечи усмехнувшись тому, как ярка в памяти каждая деталь.
В тот день она получила письмо от адвокатов Джорджа, излагавшее условия развода. Развода, который, как она отчаянно надеялась до последней минуты, не состоится. Письмо, написанное холодным, деловым языком, делало совершенно очевидным желание мужа окончательно избавиться от нее.
Он оставлял ей дом, машину, все сбережения на их общем счете. Джордж в отличие от Маргарет не испытывал недостатка в средствах: родители матери завещали ему деньги, и именно благодаря им он смог купить их красивый дом и небольшую фармацевтическую фабрику.
Она будет получать часть доходов от этого бизнеса. Не стоит опасаться, что развод нанесет ей финансовый ущерб, — вот что он сказал в тот ужасный день, когда вошел в кухню и объявил, что хочет расторгнуть их брак.
Задним числом Маргарет понимала, что все должно было начаться гораздо раньше, что порой муж бывал с ней слишком спокойным, даже отчужденным. Но она объясняла это трудностями начала нового дела и была еще столь юной и неопытной женой, что обвиняла себя в излишней мнительности. Она успокаивала себя тем, что брак не может быть одним длинным медовым месяцем, что возможны и взлеты, и падения, когда все кажется далеко не таким идеальным, как хотелось бы.
Потом грянул гром. Выяснилось, что Джордж больше не любит ее, не нуждается в ней… А значит, у него есть другая, раз он хочет свободы.
Маргарет могла бы не соглашаться на развод, могла бы уговорить его повременить, пока не пройдет тяжелый период. Однако гордость никогда не позволила бы ей так поступить… Что же касается его денег…
Она позволила своему адвокату принять только половину средств, вырученных от продажи дома, и ничего больше. А затем сообщила, что немедленно уедет и попробует начать новую жизнь в других краях.
Именно в первую свою поездку в Эверсли она и купила серого плюшевого ослика. Маргарет опоздала на свой поезд и в ожидании следующего вышла из здания вокзала на мокрую оживленную городскую улицу с отчетливым ощущением, что жизнь кончена, что продолжать ее не имеет никакого смысла.
Бесцельно шагая по набережной, она добрела до неогороженного участка, где проводились какие-то ремонтные работы.
Даже теперь Маргарет отчетливо помнила ту абсолютную ясность мыслей и их ход. Она думала о том, видят ли ее толпившиеся неподалеку рабочие и редкие прохожие, и понимала, что, сделай она всего лишь шаг навстречу свинцовой, в радужных разводах, воде, — и не будет больше ни боли, ни муки, ни одиночества… Вообще ничего.
Маргарет подошла к краю, чуть было не занесла ногу над пустотой… И вдруг почувствовала, как впервые шевельнулся ее ребенок. Она прикрыла живот обеими руками в молниеносном инстинктивно оберегающем и изумленном жесте. Потрясение, радость, никогда прежде не изведанная горько-сладкая боль вспыхнули в ней.
Кто-то тронул Маргарет за руку. Пожилая женщина заботливо проворчала:
— Вам бы следовало держаться подальше от края. Гранит такой скользкий…
Кризис миновал. Она стояла уже в безопасности, посредине тротуара, дрожащая, со струящимися из глаз слезами, но живая… И, что гораздо важнее, ее ребенок тоже был жив.
Тогда-то она и купила этого ослика.
Маргарет вдруг почувствовала, что плюш под ее пальцами насквозь промок, и, резко вернувшись из прошлого, с досадой поняла, что опять плачет. Старческая слезливость, усмехнулась она, не обращая внимания на то, что зеркало Оливии отражает по-прежнему юную, стройную фигуру, лишенную каких-либо признаков увядания.
Я ведь поднялась сюда для того, чтобы застелить постель, а не затем, чтобы растравлять старые раны, напомнила себе Маргарет, оправляя одеяло и с силой усаживая на него плюшевого ослика.
* * *
В час дня она начала тщательно готовиться к встрече с Джимом. Надела строгий темно-коричневый костюм, оживленный красивым, в золотистых разводах шарфом, и элегантные черные туфли.
Пусть Оливия твердит, что гардеробу матери недостает шика и что она слишком молода и хороша, чтобы носить одежду, более подходящую старым девам. Маргарет любила классический стиль.
Закончив накладывать косметику, она с удовлетворением отметила, что умеренные светло-коричневые и персиковые тени должным образом подчеркнули яркость глаз. Но взглянув в зеркале на свои губы, Маргарет поморщилась — даже самая незаметная, бледная помада не скрывала их полноты, их чувственности…
