Никогда не слышал ничего подобного. И поэтому никак не отреагировал. Доктор Янсен, впрочем, явно привык слушать собственные монологи.
— Интеллигентность, конечно, — только один из многих факторов, — продолжал он. — Не менее важна способность пациента переносить боль. А это, в свою очередь, зависит от воображения. А вы, между прочим, знаете, почему эти два качества имеют первостепенное значение?
— Нет, не знаю, — ответил я.
— Потому что человека нужно не просто пытать, а сделать так, чтобы он истязал сам себя. — Доктор Янсен улыбнулся, обнажив мелкие, ровные белые зубки. Я дал себе обещание, что в один прекрасный день поупражняюсь на нем в практическом применении самых болезненных зубоврачебных технологий.
— Без этого феномена, — продолжал Янсен, — истинное искусство принуждения было бы невозможно. Резкая боль, бездумное сопротивление и потеря сознания — вот каков был бы цикл, лишенный истинной интеллигентности и гибкости восприятия.
Я твердил про себя: все это блеф; разумеется, никто не станет пытать, да и вообще со мной вряд ли случится что-нибудь страшное… Но убедить себя оказалось трудно. Этот улыбающийся карлик с пухлыми белыми ручками уже начинал действовать мне на нервы.
— Вы, возможно, удивляетесь, — продолжал Янсен, — зачем я все это вам рассказываю. — Он чуть улыбнулся и погладил бороду. — А все для того, чтобы создать обратную связь, подогреть вашу внушаемость. Вы должны ожидать уготованной вам участи, думать над этим. Ваша интеллигентность и ваше воображение должны выпустить на свободу самого жуткого палача — того, который находится в вашей собственной душе.
Я кивнул, стараясь не особенно к нему прислушиваться. Я все пытался найти способ сбежать отсюда и спасти собственную шкуру. Я бы даже согласился на часть собственной шкуры. Может быть, дать Форстеру адрес Кариновского — любой адрес? Это позволит мне выиграть немного времени. Но может и существенно ухудшить мое положение.
— Мой метод, — вещал доктор Янсен, — основан на полной открытости. Я объясняю вам свою теорию и стараюсь ответить на ваши вопросы. Но, конечно же, мне никогда не суметь ответить на ВСЕ ваши вопросы.
— Это почему же?
— А потому, что они неизбежно будут сводиться к одной и той же неразрешимой проблеме. На самом деле, мистер Най, вам нужен ответ на единственный чисто метафизический вопрос: откуда берется боль? А поскольку я не в состоянии ответить на этот вопрос, то он, в соответствии с законами обратной связи, будет способствовать возникновению беспокойства, чувства опасности, а стало быть — усиливать боль.
Он все это время внимательно следил за выражением моего лица, видимо, пытаясь уяснить, какова моя реакция. (Расширение зрачков, нервный тик, сухие губы, дрожь и все такое прочее.)
— Желаете что-нибудь сообщить касательно мистера Кариновского? — спросил он.
— Я не знаю, где он находится.
— Очень хорошо, — сказал Янсен. — Тогда начнем. — И он не спеша достал из кармана пару резиновых перчаток и натянул их на руки. Потом повернулся, задумчиво посмотрел на инструменты, висевшие на стене, и наконец выбрал какие-то щипцы или клещи футов пяти длиной. Черные, ржавые, грубо сделанные и страшно тяжелые. Казалось, они приспособлены исключительно для того, чтобы выдирать ноги у быков. Янсен взялся за их ручки и для пробы открыл и закрыл их. Клещи негромко скрипнули и сомкнулись с жутким щелчком.
Он медленно приблизился ко мне, выставив это чудовищное орудие пытки перед собой. Я прижался к стене, все еще не веря в реальность происходящего. Янсен раскрыл клещи; они походили на уродливую квадратную пасть нападающей гигантской черепахи. Пасть эта раскрывалась все шире, неумолимо приближаясь к моему лицу; осталось три дюйма, потом два… Я попытался уклониться, вжимая голову в стену, словно надеясь пробиться сквозь нее. Потом от полной безнадежности хотел уже заорать, но горло перехватило от ужаса. К сожалению, я даже в обморок упасть не мог.
И тут я услышал, что кто-то барабанит кулаками в дверь и кричит: «Я поймал его! Поймал Кариновского! Беппо, скорей, помоги!»
Беппо вскочил на ноги, бросился к двери, распахнул ее, шагнул пару раз в коридор, вдруг охнул и ввалился обратно в камеру со странным изумлением на лице. Я не сразу заметил, что из груди у него торчит нож, всаженный туда целиком, по самую пластиковую рукоятку.
Из-за двери донеслись звуки перестрелки. Мой неведомый спаситель был явно все еще занят.
Беппо попытался вытащить нож из раны, но ему это удалось лишь наполовину, после чего он рухнул замертво, чуть не сбив коротышку Янсена с ног.
Янсен отскочил назад, пытаясь избежать столкновения и не выпуская клещи из рук. Но все же он слегка утратил бдительность, и мне удалось выхватить у него проклятую железяку. Я что было сил потянул клещи к себе, и он, потеряв равновесие, выпустил их из рук. Я тут же врезал ему железом по ногам, и он упал. Подавшись вперед, я ухватил его за фартук. Он завизжал и стал вырываться. Фартук лопнул, и Янсен попытался отползти в сторону, чтоб я его не достал.
Я ловко перехватил клещи, развел рукоятки пошире и сделал выпад. Зубья, похожие на разинутую пасть черепахи, с лязгом сомкнулись на левом бицепсе Янсена, и я свел рукоятки вместе.
Янсен со свистом выдохнул, даже не успев закричать, и задергался, точно попавшийся на блесну лосось. Я нажал посильнее. Личико доктора стало изжелта-серым, глаза закатились. По подбородку обильно текла слюна.
— Давай ключ! — заорал я. — Ключ от наручников! Быстро! Или я сейчас фарш из твоей руки сделаю!
Звучало, пожалуй, чересчур мелодраматично, но я тоже решил использовать психологический подход.
Янсен вытащил из нагрудного кармана ключ и протянул мне. Я хотел было взять его, но тут вспомнил, что нас разделяет несколько футов — длина клещей. Я подтащил Янсена поближе к себе, бросил клещи и схватил его за горло.
— Отопри замки, — велел я ему.
Он открыл наручники и снял с меня цепь. Освободившись, я как следует врезал доктору Янсену цепью в ухо, он тяжело рухнул на пол и больше не шевелился.
Я перешагнул через Беппо и поднялся по лестнице в коридор. Там было темно и я никого и ничего не увидел. Мне показалось, что я слышу слева чьи-то шаги — я повернул вправо и побежал…
Глава 10
Я бежал по бесконечным мраморным коридорам; стук моих каблуков эхом отражался от потолка. Мимо пролетали ряды узких средневековых окон — каждое из них было закрыто современными железными ставнями. Конца этим окнам не было, и я уже начал думать, что бегаю кругами. В боку закололо, ногу свело, но я все бежал и бежал, пока не наткнулся на деревянную дверь, оказавшуюся незапертой, и не выскочил прямо в пахнувший солью туман, на скользкие плиты мостовой. Я был на свободе.
Узкая боковая улочка тянулась параллельно каналу со стоячей водой. Слева в темноту уходил еще более узкий переулок, а справа и чуть впереди виднелись яркие уличные фонари. Я никак не мог понять, где нахожусь. Хотя, вероятно, вряд ли дальше, чем в нескольких кварталах от Сан-Марко и Рива дельи Скьявони. Но все равно — я не знал, как туда выйти.
