— Слышишь, Сабин, — заорал он, — полный Совет собирается! Дон Рэба речь говорить будут.
— Митю Аткинса надо найти, — тихо сказали у него за спиной.
Петя вздрогнул и попытался прикрыть окно БВИ. Сабина, работы которой, по Петиному опыту, оставалось еще часа на два, стояла прямо у него за спиной, и кристаллоконтейнер был совершенно пуст.
— Кто это?
— Художник. Очень хороший художник. Мой друг. Искусство для него — жизнь. Последние семь месяцев — ни одной новой картины.
— Странно, — согласился Ангелов.
— Петь, можно я пойду, а? — робко спросила Сабина.
Петя аж стал дюйма на два выше — никто и никогда еще не спрашивал у него разрешения. Тем более таким голосом.
— И ты меня покидаешь? Ладно, иди.
Все так же пошатываясь, Сабина поплелась к выходу.
А Петя задумался о коллегах. Вдруг до него дошло, что и Руда, и Джереми никогда не улыбались. Смеялись — да, часто, неприятным, лающим смехом. Он немного побаивался их — обожженных судьбой. Сабина была другой. Чуткой, утонченной. И улыбка у нее была какая-то поразительно искренняя, беззащитная. Не покидало ощущение ошибки. Ну не могла тихая, умная Сабина совершить и сотой доли того, в чем ее обвиняли. Петя понимал, что работа в Комиссии для нее — самая настоящая тюрьма. От этой мысли поднималась огромная жалость. Ничего страшного не случится, если дать ей чуток развеяться.
Потом Петя вошел в систему кодированной связи Аварийной службы и немедленно думать забыл про Сабину Крюгер. У аварийщиков кипели страсти:
— Вот он, в кустах! Валь, Саш, обходите! Справа!
— Есть! Спасибо, Первый. Руди, этот район объявлен зоной бедствия, ваше нахождение в нем мешает работе Аварийной службы.
В отдалении жалостливо забасили знакомым голосом:
— Вы не имеете права, мы…
— Первый, не теряй его из виду. Поднимай в воздух еще два детектора.
— Не теряю. Как на ладони… И в ультрафиолетовых, и в инфракрасных. Исчез!
— Как исчез? Координаты? Первый, координаты?!
— Передаю координаты.
Секундное затишье. Потом орут все.
— Река! Он в реку ушел!
— Шестой, двенадцатый, блокируйте русло.
— Сева, Джонни, вот он. — Азартные молодые голоса.
— Вижу, Первый. — Плеск воды.
— Руди, этот район объявлен зоной бедствия…
Минутная пауза. Потом кто-то флегматично сообщил:
— Первый? Это Шестой. Не скажу ничего нового, но мы его опять потеряли.
— Первый, это Пятый. Прошу прощения, у меня срочный запрос на БВИ. Что это за форма жизни? — На микроголографии копошилось что-то шестиногое и неприятное.
— Пятый, пересылаю. Шестой, не сказал бы, что удивлен, рекомендую продолжать поиски.
После минутной паузы:
— Пятый, ответ на ваш запрос.
Xenopsilla cheopis (син. блоха крысиная) — вид кровососущих насекомых отр. Aphaniptera; эктопаразит крыс, песчанок и других животных, может переходить на человека; переносчик возбудителей чумы, эндемического сыпного тифа и некоторых других риккетсиозов.
— Пятый, что у тебя происходит?
Из наушников доносился голос с ужасным арканарским акцентом: «Начальник говорить, носить кибера. Моя кибера носить». — «Сюда нельзя, здесь запретная зона». — «Моя твоя не понимай. Моя говорить, носить кибера».
— Пятый!
— Первый! Виталий Балтазарович! Спасайте! Тут питекан… арканарский уборщик киберуборщика притаранил, ломится. А на нем, на рабочем, то есть, этих ксенопсилий до чертиков. И вонь, топора три-четыре, не меньше.
— Пятый, отставить балаган, объект движется на вас.
— А с арканарцем? Что с арканарцем делать?
— Оставьте его в покое, займитесь делом!
29 июля 36 года
08.00
Антон в шестой раз выслушал сакраментальное «Этот район объявлен…», с завистью наблюдая, как арканарский рабочий удаляется вглубь закрытой зоны.
— Так, да, питекантропу, значит, можно, а мне, землянину…
— Руди, вам не стыдно?
Честно говоря, Антону было очень стыдно. Валять дурака, мешать занятым своим делом людям. Но играть полагалось до конца.
Арканарец как раз остановился, стер пот с лысины, переложил поудобнее искалеченного кибера («Два-три раза ломом, не иначе»), обернулся и сплюнул через плечо: «Менты позорные!»
— Что он сказал? — поинтересовался у Руди аварийщик.
— Древнее арго. Некоторые придают сакральный смысл. Может, пропустите, а? — Антон безнадежно махнул рукой и потащился обратно, раскланиваясь на ходу с аварийщиками.
Некоторое время он возмущался их малоубедительными попытками изображать случайных прохожих, потом порадовался: «А может и хорошо, что мы на Земле разучились вести высокопрофессиональную слежку?»
Над головой у него, наподобие журавлиного клина, неспешно плыл десяток детекторов воздушного наблюдения.
29 июля 36 года
08.30
Наушник опять взорвался хором голосов:
— Первый, Первый, мы его опять потеряли!
— Внимание! Всем постам!
У Ангелова затрещал видеофон.
— Петя, как отчет?
— Нормально, Руди.
— Вот что, оставь его пока. И попробуй выяснить, как вскрыли стенд со сталкерским снаряжением.
— Сделано, Руди. Нормально, открыли ключ-доступом.
— Чьим?
Петя походя взломал защитную систему Физического музея.
— Вот. Ключ-доступ на имя Айзека Бромберга, сотрудника музея.
— Найди его.
— Ключ или Бромберга? Шучу, шучу!
Ангелов снял с БВИ видеофон Бромберга и набрал номер. На экране возник немолодой человек.
— Здравствуйте! А где Витя?
— Здравствуйте, молодой человек. По всей видимости, вы ошиблись.
— Ой, извиняюсь!
К моменту разъединения на экране уже светились координаты, считанные с сети связи.
— Руди? Бери — он в Бостоне, Массачусетс.
— Хорошо. Будут меня спрашивать, скажешь — в Мирза-Чарле, пьянствую. В депрессии. По случаю провала операции. Про депрессию не забудь. И займись отчетом.
Петя вздохнул.
29 июля 36 года
08.45
— Мить! Мить, ты дома? — звонкий молодой голос.
Он распахнул дверь — и в ушах зазвенел погребальный колокол.
