— Понятно, что ты хочешь сказать. Работать можно, скажем с первыми девятью. Я никогда не заходила дальше. Лучше всего — первые три. Тремя следующими еще можно управлять. Три следующих — уже куда больший риск.
— Трещина каждый раз увеличивается?
— Вот именно.
— Почему ты раскрываешь мне такие секреты?
— Ты — посвященный более высокого уровня, так что это не имеет значения. Кроме того, ты никак не можешь повлиять на положение вещей. И последнее — ты должен знать это, чтобы оценить финал истории.
— Ладно, — сказал я.
Мандор хлопнул по столу, и перед нами появились хрустальные чашечки с лимонным шербетом. Мы поняли намек и, прежде, чем возобновить разговор, промочили горло. Из какого-то дальнего коридора в комнату полилась тихая музыка. Откуда-то извне, вероятнее всего, из Замка, до нас донеслось звяканье и царапающие звуки, как будто вдалеке что-то копали и сгребали.
— Так Джулия прошла твое посвящение, — подсказал я.
— Да, — сказала Ясра.
— Что случилось потом?
— Она научилась вызывать образ Сломанного Лабиринта и пользоваться им, чтобы магически видеть и налагать заклятия. Она научилась извлекать через трещины в нем грубую силу. Она научилась отыскивать дорогу в Отражении.
— Не забывая при этом о провале? — предположил я.
— Именно так, и к этому у нее определенно есть сноровка. Кстати говоря, у нее чутье абсолютно на все.
— Меня изумляет, что смертный может пройти Лабиринт — даже если это его испорченное отражение — и выжить.
— Это удается немногим, — сказала Ясра. — Прочие наступают на линии или умирают таинственной смертью в зоне пролома. Справляется, наверное, процентов десять. Это неплохо. Несколько ограничивает доступ. Из тех, кто прошел его, лишь немногие способны должным образом обучиться мантическому ремеслу, чтобы что-то представлять собой, как знатоки.
— И ты говоришь, как только Джулия поняла, что ей нужно, она действительно оказалась лучше Виктора?
— Да. Я и представить себе не могла, насколько, пока не стало слишком поздно.
Я ощутил на себе ее взгляд, как будто Ясра проверяла, какова будет реакция.
Оторвав глаза от тарелки, я поднял бровь.
— Да, — продолжала она, явно довольная. — Ты не знал, что это Джулию ты заколол возле Источника?
— Нет, — признался я. — Маска все время ставила меня в тупик. Я не мог представить себе ни одного мотива для происходящего. Самым странным оказались цветы, а потом, я действительно так и не понял, голубые камни — твоя работа или Джулии?
Она рассмеялась.
— Голубые камни и пещера, откуда они происходят, — нечто вроде семейной тайны. Их вещество — своего рода магический изолятор, но если соединить два куска, возникает связь, так что обладай ты должной чувствительностью и оставь себе кусок, ты получаешь возможность следить за передвижениями второго куска по Отражению.
— По Отражению?..
— Да.
— Даже если бы иначе у меня не было никаких способностей к этому?
— Даже в таком случае, — сказала она. — Все равно, как следить за механизмом, перемещающим отражения. На это способен любой, если он достаточно проворен и чувствителен. Просто еще немного расширяешь практику. В момент, когда отражение перемещается, ты перемещаешься сам — тут скорее идешь по следу, который оставляет перемещающий механизм, чем за самим отражением…
— За самим, за самим… Ты пытаешься объяснить, что у кого-то появились преимущества перед тобой?
— Правильно.
Я поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, что Ясра покраснела.
— Джулия? — сказал я.
— Ты начинаешь понимать.
— Нет, сказал я. — Ну, может, самую чуточку. Она оказалась одаренней, чем ты ожидала. Это ты мне уже говорила. У меня создалось впечатление, что она оставила тебя в дураках. Но как или в чем, я точно не знаю.
— Я приводила ее сюда, — сказала Ясра, — чтобы захватить кое-какое снаряжение — хотелось забрать его с собой в первый круг отражений рядом с Эмбером. Действительно, тогда она посмотрела мою рабочую комнату в Замке. А я в то время была, наверное, излишне общительна. Но откуда мне было знать, что Джулия все берет на заметку и, вероятно, что-то замышляет? Я считала, что она слишком запугана, чтобы предаваться подобным размышлениям. Надо признать, она отличная актриса.
— Я прочел дневник Виктора, — сказал я. — Надо полагать, вы все время были в масках или капюшонах и пользовались заклятиями, искажающими голос?
— Да, но, по-моему, вместо того, чтобы внушить Джулии страх и должное смирение, я возбудила в ней жадность до всего магического. Сдается мне, как раз тогда она и подобрала один из моих траголитов… тех голубых камней… Все остальное — достояние истории.
— Не для меня.
Передо мной появилась чаша с незнакомыми овощами, аромат, тем не менее, был восхитительным. От чаши поднимался пар.
— Подумай-ка.
— Ты доставила ее в Сломанный Лабиринт и провела посвящение… — начал я.
— Да.
— Как только ей представилась возможность, — продолжал я, — она использовала… траголит, чтобы вернуться в Замок и вызнать еще кой-какие твои секреты.
Ясра тихонько похлопала в ладоши, попробовала овощи и быстро принялась за еду. Мандор улыбался.
— Дальше сдаюсь, — признался я.
— Будь хорошим мальчиком, ешь, — сказала она.
Я повиновался.
— Мои выводы из этой замечательной истории основаны исключительно на знании человеческой натуры, — неожиданно заметил Мандор, — но я сказал бы, что ей хотелось проверить и когти, и крылья. Догадываюсь, что Джулия вернулась, бросила вызов своему прежнему учителю — этому Виктору Мелману — и дралась с ним на колдовской дуэли.
Я услышал, как Ясра шумно втянула воздух.
— Это действительно всего лишь догадка? — спросила она.
— Правда, — ответил он, поигрывая вином в кубке. — Более того, я догадываюсь, что и вы однажды проделали нечто подобное со своим учителем.
— Кой черт рассказал тебе об этом? — спросила она.
— Я только догадываюсь, что Шару был вашим учителем… а может, и больше, чем учителем, — сказал он. — Но это объяснило бы и то, что вы завладели этим замком, и то, что сумели застать его прежнего хозяина врасплох. Он, может быть, даже отвлекся на минуту от обороны, чтоб от души проклясть вас и пожелать такой же участи в один прекрасный день настигнуть и вас. И даже если ничего подобного не было, дела у людей нашего ремесла иногда совершают полный круг.
Она хихикнула.
— Тогда имя этому черту — Рассудок, — сказала она с ноткой восхищения в голосе. — Более того, ты вызвал его инстинктивно, а это уже искусство.
