— Похоже, что разогрела их она.
— О'кей, — сказал он. — Никаких свидетелей.
Я мог бы заявить, что отказ от вендетты спасёт множество жизней, но это прозвучало бы лицемерно, даже если б я имел в виду нечто иное. Вместо этого:
— Та сила, что ты набрался в Фонтане, — сказал я, — даёт тебе кое-что, о чём я слышал как об эффекте «живого Козыря». По-моему, ты был способен переместить как Джулию, так и себя.
Юрт кивнул.
— Можешь быстренько доставить нас отсюда до Кашеры?
Далёкий звук огромного гонга наполнил воздух.
— Я могу всё, что могут карты, — сказал брат, — и я могу взять с собой любого. Проблема лишь в том, что даже Козыри не перекрывают таких расстояний. Мне придётся доставлять нас серией прыжков.
Опять прозвучал гонг.
— Что происходит? — спросил я.
— Звон? — сказал он. — Он означает, что вот-вот начнётся погребение. Он слышен во всех Дворах.
— Неудачное время.
— Может — да, может — нет. Это подарило мне идею.
— Расскажи.
— У нас будет алиби, если вдруг придётся вывести из игры пару-тройку Драконьих Птенцов.
— Каким образом?
— Разница времён. Мы пойдём на погребение, и нас увидят там. Мы ускользнём, слетаем по делам, вернёмся и поприсутствуем на хвосте церемонии.
— Думаешь, ток энергии позволит это?
— Думаю, да. Я вволю попрыгал окрест. И начинаю подбираться к реальному чувству потоков.
— Тогда — вперёд. Чем больше беспорядка, тем лучше.
Снова гонг.
Красный — цвет огня жизни, который наполняет нас, — при Дворах это цвет траурных одежд. Скорее я использовал бы спикарт, чем Знак Логруса, чтобы вызвать подходящие одежды. Сейчас я хотел избегать общения — даже самого светского — с этой Силой.
Тогда Юрт козырнул нас в свои апартаменты, где у него были подходящие одеяния с последних похорон, на которых он побывал. Мне тоже хотелось хоть на немного посетить свою старую комнату. Как-нибудь, когда меня не будут торопить…
Мы вымылись, причесали волосы, привели себя в порядок, быстро оделись. Затем я принял изменённый облик, Юрт — тоже, и мы снова навели марафет уже в этом виде, прежде чем приодеться согласно обстоятельствам. Рубашка, штаны, куртка, плащ, браслеты на ноги, браслеты на руки, шарф и банданна в горошек — выглядели мы зажигательно. Оружие пришлось оставить. Мы планировали вернуться за ним по дороге назад.
— Готов? — спросил меня Юрт.
— Да.
Он схватил меня за руку, и мы переместились, прибыв на внутренний край Плаза-на-Краю-Мира, где синее небо темнело над заревом факельного огня, вытянувшегося по маршруту процессии. Мы прошли вдоль плакальщиков в надежде, что увидят нас многие. Меня поприветствовало несколько старых знакомых. К несчастью, большинство хотело остановиться и поговорить: раз уж так долго не виделись. У Юрта были аналогичные проблемы. Большинство также интересовалось, почему мы здесь, а не в Руинааде — огромной стеклянной игле Хаоса далеко позади нас. Регулярно воздух вздрагивал, когда гонг издавал тягучий звон. Я ощущал, как дрожит почва, так как мы были недалеко от источника. Мы медленно проделали наш путь через Плаза к массивной свае из чёрного камня на самом краю Преисподней, к вратам-арке из застывшего пламени и такой же лестнице, ведущей вниз: каждая ступенька и подступень — из запертого временем огня. Грубый амфитеатр под нами был также украшен огнём — сам-себя-освещающий, обращённый к чёрной глыбе в исходе всего, и не было стены за ним, лишь открытая пустота Преисподней и та сингулярность, откуда исходит все.
Внутрь ещё никто не входил, и мы стояли возле ворот из огня и смотрели на путь, которым проследует процессия. Кивали дружеским демоническим лицам, вздрагивающим в тон гонгу, наблюдали, как все больше темнеет небо. И вдруг мой разум окатило могучим присутствием.
— Мерлин!
Появилось изображение Мандора, в изменённой форме, приветствующего меня через Козырь и глядящего вниз на затянутую в красное руку, кисть не видна, а лицо — на грани гнева, какое я редко видел у него за очень долгое время.
— Да? — сказал я.
Его взгляд сместился за меня. Выражение внезапно изменилось, брови приподнялись, губы разошлись.
— Там с тобой Юрт? — спросил он.
— Он самый.
— Я думал, вы не в лучших отношениях, — сказал он медленно, — судя по нашей последней беседе.
— На время похорон мы решили отложить наши разногласия.
— Хоть это и кажется цивилизованным, я не уверен, мудро ли это, — сказал он.
Я улыбнулся.
— Я знаю, что делаю, — сообщил я ему.
— Правда? — сказал он, — тогда почему вы в соборе, а не здесь, в Руинааде?
— Никто не говорил мне, что я должен быть в Руинааде.
— Странно, — отметил он. — Твоя мать вроде как проинформировала вас с Юртом, что вам надлежит быть в процессии.
Я покачал головой и отвернулся.
— Юрт, ты знал, что нам надлежит быть в процессии? — спросил я.
— Нет, — сказал он. — С одной стороны, это не лишено смысла. С другой
— Чёрное Наблюдение, которое рекомендует устанавливать пониженный уровень толкучки. Кто сказал тебе о процессии?
— Мандор. Он говорит, что Дара вроде как давала нам знать.
— Мне она не говорила.
— Ты слышал? — сказал я Мандору.
— Да. Теперь это неважно. Идите сюда, вы оба.
Он протянул руку.
— Теперь он хочет нас, — сказал я Юрту.
— Проклятье! — изрёк Юрт и шагнул вперёд.
Я протянул руку и сжал ладонь Мандора как раз тогда, когда Юрт подошёл и схватил меня за плечо. Затем мы оба двинулись вперёд… в скользкие и мерцающие внутренности руинаадского главного зала, опирающегося на землю, — этюд в чёрном, сером, мшисто-зелёном и темно-красном, — люстры — словно сталактиты, огненные скульптуры возле стен, висящие за ними чешуйчатые шкуры, парящие в воздухе сферы воды и твари, плавающие внутри.
Зал был заполнен знатью, родственниками, придворными, шевелящимися, точно океан огня, вокруг катафалка в центре зала. Гонг прозвучал вновь, как раз когда Мандор что-то сказал нам.
Он подождал, пока не спадёт вибрация, затем вновь заговорил:
— Я сказал, что Дара ещё не прибыла. Ступайте, засвидетельствуйте почтение, и пусть Бансес назначит вам места в процессии.
Глянув на катафалк, я заметил поблизости и Тмера, и Таббла. Тмер разговаривал с Бансесом, Таббл — с кем-то, кто стоял спиной к нам. Дикая мысль внезапно поразила меня.
— А как, — спросил я, — в процессии с системой безопасности?
