– Пойдем, – сказал я.
Я метко отправил пустую банку из-под пива в контейнер для мусора и поймал Джулию за руку.
– Отправимся на прогулку.
– Куда же? – спросила она.
Я помог ей подняться.
– В волшебную страну, – сказал я, – в далекий сказочный предел, в Эдем. Идем же!
Она рассмеялась и позволила мне вести ее.
Мы пошли вдоль кромки берега к тому месту, где полоса песка сужалась.
Луна висела в небе роскошная и желтая, а море словно пело мою любимую песню.
Мы шагали рука об руку, пока неожиданный поворот тропинки не увел нас в сторону от полосы песка. Я стал искать глазами пещеру, которая должна была вот-вот появиться, высокая, узкая пещера.
– Пещера, – объявил я минуту спустя. – Давай войдем?
– Там темно…
– Вот и прекрасно.
И мы вошли в пасть пещеры.
Шагов шесть нам еще светила заглянувшая в пещеру луна, и за это время я успел заметить поворот налево.
– Сюда, – уверенно произнес я.
– Но здесь так темно!
– Естественно. Держись за мою руку покрепче. Все будет в порядке.
Еще пятнадцать или двадцать шагов – и справа что-то неясно засветилось.
Я повел Джулию к повороту, и по мере нашего продвижения вперед, свет становился все ярче.
– Мы можем заблудиться, – негромко проговорила она.
– Я никогда не заблужусь, – успокоил ее я.
Свет становился все ярче. Еще поворот, короткий коридор, и мы оказались у подножия горы. Ниже виделся лес, и солнце прошло уже половину утреннего пути над деревьями этого леса.
Джулия замерла, широко раскрыв голубые глаза.
– День! – изумленно воскликнула она.
– Темпус фугит, – ответил я. – Идем.
Некоторое время мы шли через лес, слушая песни птиц и ветра в ветвях, темноволосая Джулия и я. Немного спустя я провел ее через каньон цветных трав и камней, по дну которого протекал хрустальный ручей, впадавший в реку.
Мы шли вдоль реки, пока не оказались у обрыва, уходящего вдаль, полного радуг от падающей воды и туманов.
Стоя на гребне водопада, глядя на обширную долину у наших ног, мы увидели шпили и купола города, золотые и сверкающие, как бриллианты, смутно проступающие сквозь утренний туман.
– Где мы? – шепотом спросила Джулия.
– Прямо за поворотом, – ответил я. – Идем.
И я повел ее влево по тропинке, которая вела нас обратно вдоль обрыва, пока мы не миновали водопад. Тени и алмазные брызги, мощный рев, а потом еще большая мощь тишины…
Наконец мы вошли в туннель, поначалу влажный, потом высохший по мере того, как мы поднимались выше.
Туннель вывел нас в галерею, открытую с левой стороны, глядевшую в ночь, где ярко сияли звезды…
Зрелище было грандиозное. Сияние незнакомых созвездий было настолько мощным и ослепительным, что наши фигуры отбрасывали тени на стену позади нас.
Она облокотилась на низкий парапет, ее кожа словно светилась изнутри, как редкий сорт мрамора, она смотрела вниз.
– Они и там, внизу, – прошептала она, – и по обе стороны! Внизу тоже ничего нет, кроме звезд! И по сторонам…
– Да. Красиво, правда?
Мы долго стояли там, любуясь этим необыкновенным зрелищем, пока мне, наконец, не удалось убедить Джулию пройти дальше по туннелю. Теперь он сразу же вывел нас на поверхность, и мы оказались перед руинами древнего амфитеатра. Под небом позднего полудня мраморные скамьи, все в трещинах, и рухнувшие колонны оплел вьющийся плющ. Тут и там лежали разбитые статуи, словно низвергнутые землетрясением.
Выглядело это чертовски живописно. Я думал, что ей это должно понравиться, и не ошибся. Мы по очереди усаживали друг друга на почетное место и произносили со сцены речь.
Акустика здесь была превосходная.
Потом мы шли дальше, рука в руке, по мириаду троп под разноцветными небесами пока не оказались наконец на берегу тихого озера. Над дальним берегом висело заходящее оранжевое солнце. Справа неярко блестели какие-то скалы. Мы нашли удобное местечко, где мох и папоротники образовали естественную подушку. Я обнял ее, и мы долго стояли, и ветер в ветвях деревьев играл на лютне, а ему контрапунктировали невидимые птицы.
Потом, немого позже, я расстегнул ее блузу.
– Прямо здесь? – спросила она.
– Мне здесь нравится. А тебе – нет?
– Здесь очень красиво. Ладно. Подожди минутку…
Мы опустились на подушку из мхов и любили друг друга, пока нас не укрыли тени. А потом она заснула, как я и хотел.
Я наложил на нее заговор, чтобы она не проснулась, потому что начал сомневаться в собственном благоразумии и в том, следовало ли предпринимать это путешествие. Потом я оделся сам и одел Джулию, и поднял ее на руки, чтобы отнести ее обратно на наш берег. На этот раз я выбрал самый короткий путь.
На берегу, на том месте, где мы вышли, я положил ее на песок и сам растянулся рядом.
Скоро я уснул.
Мы проснулись только когда взошло солнце и нас разбудили голоса пришедших на пляж людей.
Джулия села и посмотрела на меня.
– Эта ночь… – сказала она, – она не могла быть только сном, но и явью тоже быть не могла, правда?
– Думаю, что так, – улыбнулся я в ответ.
Она нахмурилась.
– С чем именно ты согласен? – спросила она.
– Конечно с тем, что нам просто необходимо позавтракать, – ответил я.
– Пойдем поедим чего-нибудь, а?
– Погоди минутку. Она положила мне руку на плечо.
– Этой ночью… случилось что-то необыкновенное. Что это было?
– Зачем же убивать волшебство словами? Пойдем лучше завтракать.
Потом она не раз пыталась расспросить меня об этой ночи, но я был тверд и отказывался вести разговор на эту тему. Во всем был, конечно, виноват я сам. Не следовало мне вообще отправляться с ней на эту прогулку. И в нашей последней соре-споре, после которой мы расстались, этот факт сыграл свою роль…
Теперь размышляя обо всем этом, я осознал вдруг, что дело не только в этой моей древней глупости. Я осознал, что я любил Джулию и, что еще хуже, до сих пор ее люблю. И если бы я не придумал этой прогулки или хотя бы признал справедливость ее обвинений в том, что я был волшебником, она не встала бы на эту тропу, по которой пошла, не стала бы искать пути к собственной власти, вероятно, для защиты. И она сейчас была бы жива…
Я закусил губу и заплакал. Потом обошел тормозившую передо мной машину и промчался на красный свет. Если я убил свою любовь, то я не был уверен, что не случится обратное.
