Один лакей взял секач, взвесил в руке и кивнул. Второй немного подумал и остановился на скалке. Они возобновили движение.
Я скользнул в низкую стойку, угрожая клинком снизу и выставив кинжал на уровне глаз. Мне предстояло уложить их на подступах; если они минуют рапиру, то я в мгновение ока буду изрублен и раскатан.
– Стойте.
Лакеи замерли по слову Кристианы, но позы не изменили: корпус вперед, оружие наперевес, гранитной жесткости взор. Они были готовы ринуться на меня в любую секунду. Я ответил им тем же.
Кристиана подошла и встала за лакеем с покореженным носом.
– Как? – спросила она. – Как ты это «поправишь»?
– С помощью другого Дегана. Он говорит, что может изыскать способ вернуть Дегана в строй, но ему нужен я, чтобы найти его.
– Почему ты?
– Шутишь, что ли? – Я фыркнул и со значением потер нос тылом кисти, в которой держал кинжал.
– И ты ему веришь?
– У меня нет выбора. Но да, мне кажется, что он хочет возвращения Дегана целым и невредимым.
Я не знал, что задумывал Волк после этого, и ни на миг не поверил в его бескорыстные мотивы, но вряд ли стоило говорить об этом сестре.
Кристиана принялась накручивать на палец выбившийся локон. Она вздохнула, пожевала губу, вздохнула опять.
Когда она произнесла «проклятье», я понял, что дело в шляпе.
– Рано радуешься, – огрызнулась она при виде моей улыбки. – Усвой, что я буду считать тебя лично ответственным за его безопасность. Лично. И если он вернется урезанным больше чем на кончик ногтя, я пошлю к тебе людей.
– Усвоил. – Я сократил ухмылку до самодовольной мины и кивнул.
– Нет, не думаю.
Кристиана миновала своих лакеев, мою рапиру и даже мой кинжал, подступив ко мне достаточно близко, чтобы я учуял запах мыла от ее кожи и аромат лаванды от одежд. Она понизила голос до тренированного хриплого шепота, который вверг бы в соблазн кого угодно в любом ином случае, но для меня означал только угрозу.
– Когда я обещаю послать людей, – произнесла она, – я подразумеваю, что погублю себя. Если понадобится, я пойду на панель, чтобы ты получил по заслугам. Убийцы встанут за тобой в очередь – больше, чем ты сумеешь сосчитать, и лучшие, каких можно нанять за деньги. Потому что, если ты подставишь его снова и бросишь в беде, мне будет наплевать на наше родство, прошлое и чертову науку, которую вбил нам в головы Себастьян. Если ты причинишь вред Дегану, я обещаю постараться, чтобы ты страдал. И умер. Мы понимаем друг друга?
– Понятно, – ответил я, на сей раз без малейшего намека на улыбку.
Кристиана долго и пытливо смотрела мне в глаза, затем кивнула.
– Он в Эль-Куаддисе.
– В джанийской столице? – Я моргнул.
– Тебе известен другой?
– Какого черта он делает в Джане? – Я вбросил кинжал и рапиру в ножны.
Кристиана развернулась и пошла прочь, шурша подолом по надраенному камню пола.
– Понятия не имею, но надеюсь, ты сам у него спросишь, когда попадешь туда.
– В Джан? – повторил я.
До границы были недели пути, а до Эль-Куаддиса – еще больше. Одно дело залечь на дно, но исчезнуть на месяцы? Более чем достаточно времени, чтобы все пошло прахом.
– О, чуть не забыла. – Кристиана задержалась у стола. – При дворе поговаривают, что отношения с Деспотией ухудшились. Не удивлюсь, если скоро отзовут посла. Ангелы свидетели, что с ним обходились довольно дурно при тамошнем дворе. В конце концов, он дипломат, и представь себе…
– Кристиана, – перебил ее я.
– Что?
– Ты подразумеваешь под ухудшением отношений…
– Войну?
– Да.
– Лично я сомневаюсь, но как знать? – Она пожала плечами. – Я только хочу сказать, что у имперца могут возникнуть трудности с пересечением границы, не говоря о посещении Эль-Куаддиса. Но ты же умный мальчик, и я уверена, что ты справишься. Не делай ничего подозрительного, и все обойдется.
– Разумеется.
Во мне не было ничего подозрительного – ни в самом, ни в деяниях.
– И вот еще, Дрот. – Кристиана продолжила путь к выходу.
– Да?
– Будь любезен перед отъездом переслать деньги за окно и новый экземпляр «Чар дочери Первосвященника». Не хочу, чтобы это повисло на мне.
Я поделился моими соображениями на сей счет, пока сестра пересекала порог. Ответом стал звонкий смех, донесшийся из коридора.
Я наскоро прикинул, нет ли этой пьесы в собрании труппы Тобина и разрешат ли мне сделать копию. И не сочтет ли Балдезар переписку занятием ниже своего достоинства.
Позади меня деликатно кашлянули. Йосеф напоминал мне, что пора уходить, пока меня не вышвырнули.
Я покинул дом через черный ход. Само собой разумеется.
10
– Нет, – отрезал Джелем. – Категорически нет. Это невозможно.
– Да почему, черт возьми?
Мы сидели за столиком. Обдумывая мои слова, Джелем надолго приложился к латунному мундштуку шланга, соединенного с общим кальяном. Поначалу с нами сидело еще двое, но вскоре после моего прихода Джелем сказал им пару слов, и они пошли искать новое место. Остальные завсегдатаи внимали сказителю, который сидел в своем тесном алькове и для пущего эффекта то и дело ударял в пол латунным клинком.
Мы находились в уличном кафе в кордоне Раффа-Наир, джанийском районе Илдрекки. Помещение было наполнено серо-голубой дымкой, которая приглушала солнечный свет, вливавшийся через арочный фасад. Внутри стояло с десяток низких столиков, окруженных истертыми напольными подушками. Каждый был оборудован кальяном с тремя-пятью кишками без мундштуков. Посетители брали мундштук напрокат или приносили свой, как Джелем, и оплачивали дым по своему вкусу. Еще здесь был широчайший выбор вин, чая, кофе и сиканджубина, а также выпечки и блюд, которые ели руками и до которых были так охочи джанийцы на исходе ночи и на заре нового дня.
Джелем, в отличие от меня, выглядел свежим. Его полотняный бешмет и штаны были накрахмалены, на шерстяной безрукавке – ни пятнышка, щеки поверх бороды и горло чисто выбриты. Нет, это не означало, что он не бодрствовал всю ночь, однако судить об этом по виду не удавалось. Он воплощал джанийское самодовольство.
Что бесконечно бесило меня.
– В настоящее время возвращение в Джан для меня… неблагоразумный поступок, – молвил он наконец.
– Рискованный?
Джелем поднес ко рту мундштук.
– Смертельно опасный? – не унимался я.
Вода забулькала, и Джелем втянул дым. Мрачное выражение стерлось, но не вполне.
