– Как самочувствие?
– Довольно неплохо, если учесть…
– Хорошо. – И она ударила меня ладонью в грудь. Сильно. – Это тебе за отключку на два с половиной дня, скотина! – Еще разок. – А это за попытку нести меня, будучи отравленным.
Она вновь замахнулась.
– Хватит! – возопил я, приподнявшись и выставляя руки.
Птицеловка опустила свою и оглянулась. На левом виске у нее была уродливая ссадина.
– Он достаточно оклемался? – спросила она.
– О да, просто чудо, – отозвался по-имперски тонкий голос, в котором сквозила улыбка.
Я посмотрел за Птицеловку и увидел в дальнем конце комнаты стройного, изящного мужчину. Судя по острым чертам лица и оливковой коже, он был имперцем, что шло вразрез с его чистым и свежим, но простым джанийским одеянием: небольшой тюрбан, плотно застегнутая туника под распахнутым свободным жупаном и удобные просторные штаны, все из парчи – бледно-лиловой и цвета слоновой кости. Туфли с загнутыми носами были цвета аметиста и на пуговицах, как мне показалось, из него же.
Я также обнаружил, что нахожусь не на полу, а на широкой, чуть приподнятой платформе, которая тянулась вдоль двух сторон помещения. Участок, где я лежал, назывался айваном – зона отдыха и общения в большинстве джанийских домов. Айван был застелен дорогими коврами и оснащен камчатными валиками вдоль стен там и тут, тогда как нижняя часть была выложена плиткой. Я заметил на ней обувь Птицеловки. Я также обратил внимание на тяжелую резную дверь по другую сторону помещения, которая была приоткрыта, что позволило мне рассмотреть не только коридор, но и стража, стоявшего за порогом. Я усомнился, что это совпадение.
Переключившись вновь на имперца, я встретил его взгляд, наполовину ожидая натолкнуться на дерзость или презрение. Вместо них я обнаружил вызов, но не основанный на авторитете или власти; казалось, что он призывал меня что-то сделать – сказать или увидеть, исходя из общности наших имперских кровей. Я отразил этот взор. Тот помедлил, кивнул и поклонился.
Когда он выпрямился, металл из его взгляда исчез. Теперь там осталась лишь спокойная, бесцветная профессиональная компетентность, но мне было виднее. Тот взгляд не был случайным.
Мужчина приноровил голос, чтобы быть слышным издалека. Помещение было не огромным, но и не маленьким.
– Я должен извиниться за обхождение госпожи Джесс…
– Нет, не должен, – возразила Птицеловка.
– Но боюсь, что иначе вас было не разбудить, – докончил тот. – Все остальное не помогло, а спать дальше было опасно.
– Почему?
– Из-за яда. Он из тех, что погружает во все более глубокий сон, пока пробуждение не станет невозможным. Ваша доза была достаточно мала, чтобы вы очнулись часов через шесть при условии неподвижности – как, наверно, и замышлялось.
– Если бы не поволок меня по лестнице, – подхватила Птицеловка.
– Это усугубило дело, – согласился мужчина.
Я потер больное место, куда Птицеловка, Ангелы знают как, долго тыкала пальцем.
– Не то что колоть меня. Это, видимо, помогает.
– Я настояла, – сказала Птицеловка.
– Она была настроена… очень решительно, – подтвердил мужчина. – И еще не подпускала к вам врачей-ассистентов.
Я посмотрел на Птицеловку.
– Легче следить за одним. – Та пожала плечами. – Я вычислила лучшего.
– И это напоминает мне… – произнес мужчина, многозначительно глядя на Птицеловку.
– Видишь, Хирон? – Она вздохнула и распахнула полы. – Никакого оружия.
– А что был за горб, когда вы вошли?
– Это, что ли? – Птицеловка потянулась и вынула кривой джанийский клинок в медных ножнах. – Да какой это нож! Красивая безделушка.
Теперь настала очередь Хирона вздыхать.
– После инцидента с Мах’удом мы договорились, чтобы не было никакого оружия.
– Какой еще «инцидент»? – фыркнула Птицеловка. – Я его даже не подрезала.
– Только потому, что он убежал с криком.
– А чего он другого ждал, если шарился здесь?
– Он хотел сменить господину Дроту повязку. В идеале так, чтобы не разбудить вас.
– Ну, теперь будет знать. Начать с того, что эта игрушка вообще не клинок. Если действительно хочешь кого-то убить, то нужно…
– Птицеловка, – вмешался я, пока ее не понесло и не стало поздно, – хватит.
Та заворчала, но вернула нож за спину. Я отметил, что Хирон предпочел не спорить. Мудрый человек.
Я приподнялся еще и поморщился, нагрузив раненую руку. Повязка, как и обещали, была чистой и свежей. Мах’уд, быть может, и перепугался, но дело свое знал.
Я огляделся и увидел на сундуке у двери мою одежду, выглаженную и аккуратно сложенную. Птицеловка проследила за моим взглядом, после чего посмотрела на меня и похлопала по сумке на поясе. Я понял, что письмо и посылка Джелема были в целости и сохранности.
Я снова повернулся к Хирону, который так и не стронулся с места.
– Значит, ты врач? – спросил я, демонстративно потирая предплечье.
– Я? О нет. Я всего-навсего секретарь визиря. – Он, словно в доказательство, поднял книжку в кожаном переплете, заложив пальцем страницу. – Хиронестес Каркаппадолис, но лучше просто Хирон.
Я взглянул на Птицеловку.
Она подалась ближе и понизила голос до шепота:
– Наш поводок.
– Поводок? – повторил я тихо и посмотрел на Хирона. Тот открыл свою книгу, явно довольный тем, что мы занялись друг другом. Значит, я находился не в лечебнице – во всяком случае, не в той, о которой говорил перед моей отключкой Рааз. – Где я, черт побери?
– В Эль-Куаддисе, – ответила Птицеловка. – В Старом Городе.
– Ты хочешь сказать, что у Тобина с труппой получилось? – Я сел выше.
– Может быть, но, судя по скорости, с которой устроили и провели аудиенцию, они могли сыграть сучью свадьбу и все равно получить патронаж.
– Подмазали? – прошептал я. – Рааз.
Или его хозяин, если мужчина-тень выжил после потери пальцев. Других людей, имевших возможности и основания облегчить нам проход в Старый Город, я не знал.
– Ясное дело, кто-то похлопотал, – сказала Птицеловка. – Впрочем, из нашего друга я так ничего и не вытянула.
Я посмотрел через ее плечо. Хирон изучал нас поверх своей книги. Застигнутый врасплох, он снова уставился в текст.
Хм.
– Значит, волхвы объявились?
– Ни звуком.
Меня это не обрадовало. Пора бы им объявиться – если не визитом, то хоть весточкой. Никто не отходит в сторону, имея и применяя такую власть, – разве что есть серьезнейшая причина не быть заподозренным в кукловодстве. Это лишь подтверждало, что посылка Джелема оставалась опасной даже в Джане. Не то чтобы волхвам не хотелось урвать себе от контрабандного глиммера – очень хотелось, но они собирались проявлять крайнюю осторожность в выборе времени и способа попросить о желаемом.
