Ухмылки поблекли.
– Какое сегодня число? – осведомился Тобин.
– Семнадцатый день фаллваха.
Тобин и Езак переглянулись.
– Ну, все-таки неделя есть, – начал Езак. – Мы всегда можем…
– И вот еще что, – продолжил Хирон, будто не слыша. – Визирю угодно, чтобы вы показали нечто отличное от первоначального выступления. Что-то вроде…
Он завел руку за спину, и один из чиновников вручил ему какой-то предмет.
– Например, это. – Хирон предъявил обрезанную и застегнутую книжицу.
Ухмылки увяли окончательно.
– Что? – вскричал Тобин, тогда как Езак потянулся и взял тонкую книжку. – Вы хотите, чтобы мы прочли, отрепетировали и исполнили пьесу за семь…
– Меньше, – перебил его Езак, взглянув на солнце, которое уже миновало зенит.
– То есть меньше чем за семь дней? – докончил Тобин.
У меня заныло в животе, и вовсе не от жалости к труппе. За неделю мне даже не освоиться в Старом Городе, не то что разыскать Дегана. Понадобится больше времени – и труппе, соответственно, тоже; в идеальном случае столько, сколько позволит длительное пребывание в статусе падишахских актеров. Семь дней и рядом не стояли.
– Нам нужно больше времени, – заявил я.
– Не так ли и всем нам? – вскинул брови Хирон.
– Семь дней на новую пьесу? – повторил я, пытаясь изобразить патрона. – Неужто визирь желает нам провала?
Молчание Хирона было красноречивее всяких слов.
– Гадство! – Я отошел в сторону, чтобы не усугубить положение удушением визирева секретаря.
– Четыре акта, – пробормотал Езак, листая рукопись. – Как минимум три перемены декораций, одна морская. Нет, виноват, на озере. Шесть основных персонажей и штук семь помельче… – Он остановился и поднял взгляд. – Это перевод?
– Из нынешних любимцев падишаха. – Хирон отвесил легкий поклон. – Высокая честь для вас.
– Невозможно! – возопил Тобин. – Все восприятие пойдет насмарку! – Он выступил вперед, увещевающе простирая руки. – Мы подготовили чудесную вещь. Героическую, страстную, гордость подмостков! Мы репетировали всю дорогу. Если падишах хочет узнать, из какого мы теста, то ему нужно увидеть нас в полном блеске! Он должен позволить нам…
Хирон быстро шагнул – так стремительно, что я прозевал бы движение, не колыхнись его одеяние.
– Падишах не должен ничего! – рыкнул секретарь. – В том числе сохранять вам жизнь. Вы остаетесь в Эль-Куаддисе по желанию его высочества Язира; вы можете с тем же успехом ночевать на улицах или покоиться под землей – по его же желанию. Если ему или его визирю будет угодно, чтобы вы выли, как гиббоны, и прыгали со стропил, то я рассчитываю услышать из ваших уст лишь один вопрос: «Как пожелает его высочество – в костюмах или без?» Понятно выражаюсь?
Тобин открыл было рот, передумал и вместо ответа кивнул. Отвернувшись, он не стал скрывать возмущение.
– Нам нужен оригинал на джанийском языке, – сказал Езак предусмотрительно нейтральным тоном. – На случай вопросов или ошибок.
Хирон протянул руку, и в нее вложили другую книгу.
– И переводчик, – добавил Езак.
Хирон посмотрел на меня.
– О нет, – вскинулся я. – Объясняюсь, но не читаю.
Вранье, не скрою, но тем не менее удобное. Если падишах – или, скорее, визирь – хотел быть тварью, я не собирался щадить его кошелек.
Езак взвесил книги и посмотрел на меня. Все было написано у него на лице.
Я тронул Хирона за рукав и жестом пригласил отойти в сторону. Он последовал за мной, показывая суровым видом, что сыт по горло. Было ясно, что решения визиря и его секретаря не оспаривались.
Предельное паскудство.
– А как же помощь землякам? – понизил я голос.
– Между ящиком ахрами и спором с визирем есть разница.
Ящиком?
– К тому же, – продолжил Хирон, – ты не мог не заметить, что я уже не проживаю в империи и, вообще говоря, служу Деспотии.
– А пришпорить имперскую труппу так, чтобы она провалилась, это кому служба – Деспотии или визирю? Или просто собственной шкуре?
Хирон оцепенел, и взгляд его стал жестким. Я невольно шагнул назад.
– Ты смеешь обвинять меня в… – начал он, и правая рука метнулась к поясу, но замерла. Хирон сделал короткий, резкий вдох. – Это служба кому положено, – проскрежетал он и указал на стену. – Тебе ли не знать, какое бремя мы несем в этом городе. Радуйся, что вас вообще впустили.
Он повернулся и двинулся прочь.
Я глянул на барельеф, изображавший горящее тело. Меня посетила мысль.
– Кого ты хочешь, помимо Петрозиуса? – спросил я Хирону вслед.
Тот остановился.
– Тиклеса? – подсказал я, вспоминая историков. – Верина Младшего? – Я медленно шагнул за ним. – Может, Кессалона?
– Ты можешь достать Кессалона? – Хирон оглянулся.
– Оба тома «Комментариев», если выбьешь нам лишнее время.
– Оригиналы? – прищурился Хирон.
– Копии.
Балдезар закатит мне истерику, узнав, что я посулил копии двух его драгоценнейших текстов; попытка вырвать у него оригиналы приведет к смертоубийству, а он был слишком ценной фигурой, чтобы его замочить.
– Тогда добавь Тиклеса, и по рукам, – ответил Хирон.
Я притворился, будто раздумываю, после чего неохотно кивнул. С Тиклесом будет легко – Балдезар располагал тремя копиями, поэтому я его и упомянул.
– Отлично, – произнес Хирон все еще напряженным голосом и указал на младшего чиновника. – Шахир покажет вам, где разместиться. Я поговорю с визирем. Придешь с докладом в падишахский дворец завтра, как стемнеет. К тому времени у меня будет ответ. О, пока не забыл.
Хирон опять выставил руку, и Шахир вложил в нее сумку. Внутри звякнуло.
– Тебе это понадобится. – Хирон вручил сумку мне.
Я пошарил внутри и вынул латунный ромб со скругленными углами, длиной с мой большой палец, подвешенный на латунную же цепочку. На лицевой стороне ромба были изображены длинная флейта, которая называлась «нэй», и свиток; на оборотной выбит текст на джанийском языке.
– Это знаки визирского патронажа, – объяснил Хирон. – Носи их всегда и держи на виду. Если тебя застигнут вне Имперского квартала без жетона, любой гражданин Джана вправе донести на тебя или задержать. За помощь в поимке имперцев без знака патронажа назначено вознаграждение. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Крупное вознаграждение.
Я проводил взглядом его и старшего чиновника с половиной отряда стражников, устремившихся следом. Затем повернулся к труппе. Тобин уже гнал своих подчиненных вперед, но Езак стоял поодаль и наблюдал за тем, как я рассматривал Хирона. Птицеловка ждала чуть дальше.
