– Даже если выхлопочем еще неделю, все равно будет мало, – заметил Езак, когда я приблизился вплотную. – Если, конечно, мы хотим выступить достаточно хорошо, чтобы получить патронаж.
– Я знаю одно, – отозвался я. – За пять дней может произойти до черта событий.
Я видел, как преступные организации рушились за меньший срок, а сам за чуть больший выбился из Носа в Серые Принцы.
– Пять дней могут стать вечностью, если попасть в неподходящее место.
– А мы попали в неподходящее место? – осведомился Езак.
Я посмотрел сквозь ворота на Имперский квартал.
– Отвечу через семь дней.
17
Хирон разместил нас в гостинице под названием «Тень Ангела», что заставило меня против воли улыбнуться. Место было вполне приличное: просторные комнаты, преимущественно свежие простыни, общий зал, где пахло бараниной, тимьяном и дымом, и маленький двор, который Тобин немедленно приспособил под репетиции, – оказалось, что Хирон предусмотрел это загодя.
Я осмотрел мою комнату: маленькая кровать, маленькое окно, маленькое отверстие в стене, которое я залепил свечным воском и скатанным ворсом против чужих ушей и глаз; затем бросил на пол постельную скатку и сумку, пинком захлопнул дверь и снял дублет.
Ощупал его сперва снаружи, потом подкладку. Кроме легчайшего изменения плотности, ничто не указывало на то, что мы с Птицеловкой уже дважды распарывали дублет и прятали в набивку три маленьких письма и конверт побольше, которые составляли посылку Джелема. Второй раз пришлось нелегко: тот, кто чистил дублет, заметил торопливые стежки, наложенные Птицеловкой после изъятия бумаг, а потому решил исправить и сделать как надо, – но мы сумели вскрыть швы, оснастить и набить дублет заново, а после зашить подошедшей по цвету ниткой из падишахского ковра, и нас никто не застукал.
Я оторвал пару торчавших кончиков и на пробу встряхнул дублет. Ни изобличающего хруста бумаги, ни шороха сломанных печатей – документов не слышно, подкладку не морщит. Хорошо. Сперва я гадал, переживет ли путешествие воск на всех трех письмах; сейчас, с учетом того, что я проник в их содержание, мне не пришлось удивляться. Переправляя в Джан подобную контрабанду, приходится чертовски постараться сделать так, чтобы она не лопнула при первом изломе или тычке. Иными словами, я полагал, что печати держались глиммером.
В глубине души я жаждал снять дублет и схоронить его если не в яме, то хотя бы на дне дорожного сундука. При мысли о содержании этих писем, не говоря о наложенных на них заклятиях, я всякий раз ощущал мурашки в местах, соприкасавшихся с тканью. Но я знал и то, что лучший способ сберечь посылку, а тем и себя – хранить ее на себе. После йазани с его тенями и закутанных в тьму убийц я хотел быть по возможности незаменимым. Вдобавок я сомневался, что они заподозрят наличие при мне чего-то ценного после событий в погребе.
Это напомнило мне…
Когда я снова вышел из гостиницы, актеры разгружали фургон, перенося одни тюки в наше пристанище и на конюшню и складывая другие на одной стороне двора. Я подождал, пока из фургона покажется связка бутафорских клинков, взвалил ее на плечо и направился к конюшням.
Труппе выделили два стойла – наверняка это обошлось недешево. Сложив на землю затупленный реквизит, я вынул из груды оружия припрятанный Деганов клинок с Черного острова и поспешил на сеновал.
Через пять минут я вернулся во двор, стряхивая с рукавов пыль и сухую траву. Деганский меч теперь находился высоко на стропилах, будучи уложен вдоль балки и прикрыт соломой. Если не знать, где искать, вероятность наткнуться на оружие была крайне мала – гораздо меньше, чем обнаружить его, например, у меня под кроватью или за отошедшей обшивной доской.
Я хотел присовокупить к мечу Дегана кинжал нейяджинки, да передумал. Мне не хотелось расхаживать с непонятным переносным глиммером, но и расстаться с ним показалось неправильным. Я сообразил, что за неимением лучшего он может выступить предметом торга, если придется туго. Да и неизвестно, когда может пригодиться кинжал с дымной кромкой. Поэтому я вложил его в специально купленные ножны и затолкал в другой сапог.
Птицеловку я нашел во дворе. Она стояла в сторонке и занималась любимым кентовским делом: наблюдала за чужой работой.
– Ну? – спросил я, привалившись к стене рядышком.
– Два Ворона на улице, – отозвалась она, продолжая взирать на фургон.
– Люди Хирона?
– Да уж не местные дарования – те слишком откровенные.
– И?
– По-моему, один засел на крыше через улицу слева. Там решетка, точно не скажу. Проверю попозже. Наши лучшие направления подхода и отхода – юг и восток: слишком много всего понатыкано и перспектива перекрыта, чтобы незаметно следить за гостиницей.
– Что тебе понадобится?
– Деньги. Если хочешь, чтобы я подрядила братву и выставила периметр, то обаятельной улыбки мне не хватит.
Я вручил ей половину того, что осталось от средств на путевые расходы, – меньше, чем мне хотелось.
– Тряхни еще хозяина гостиницы. Если мы поживимся тем, что он получает от Хирона, и заткнем конюха, это многое упростит.
– Он нервный тип. – Птицеловка улыбнулась. – Небось раскошелится, если я пообещаю держать самых ретивых членов труппы подальше от спален его дочек – или сынков.
– Только постарайся не перебежать кому-нибудь дорогу. Мне ни к чему, чтобы местная шпана жаловалась: пришли, мол, и умыкнули их сучьи деньги. Это смахивает на мелкое шакальство.
– Ангелы упаси, – отозвалась Птицеловка. Я оттолкнулся от стены, и она добавила: – Мне это, знаешь, все равно не нравится.
– Что именно?
– То, что ты будешь шляться без прикрытия.
– В Нижнем Городе было так же, – напомнил я. – Ничего мне не сделается.
– Ты сам знаешь, что это не Нижний Город. Большая разница после истории с Раазом и тем Клинком. Дай мне время хотя бы до заката…
– Ты слышала, что сказал Хирон, – возразил я. – У нас семь дней. Мне некогда ждать. Я должен сейчас же окучивать улицу, сейчас же вынюхивать слухи, сейчас же сыпать деньгами и именами. Мне нужно браться за дело, если я рассчитываю хоть на малейший шанс разжиться наводкой на Дегана.
– А если недели не хватит? – предположила Птицеловка. – Об этом ты подумал? Там, снаружи, не империя, и даже не Илдрекка. Позолотив пару ручек и побазарив с парой местных шнырей, ты Дегана не найдешь – я сомневаюсь, черт возьми, что подцепишь хотя бы слух. Если ты думаешь…
– Я думаю то, – перебил ее я, – что у нас нет выбора. Кто пойдет по улицам? Ты? Ты еле объясняешься на местном языке, не говоря об арго. Мы оба знаем, что это не вариант. Идти нужно мне.
– Но это Джан. Мало того что имперец, так еще и с вопросами? Ты вряд ли обзаведешься друзьями.
