Нищий долго смотрел на меня, затем толкнул свою плошку. Я бросил соколик и пять совушек – щедро за то, чего пока не получил. Он сгреб монеты, когда те еще плясали, и кивнул.
– По мелочи или вообще?
– Вообще. – Меня не интересовали кордонные пересуды, только городские. – Но сначала мелочь.
Он настороженно взглянул, но все же ответил кивком.
– Мне нужно узнать о некой Птицеловке Джесс, – продолжил я. – Ее не было в городе, но ночью или с утра она должна была проскользнуть. Невысокая, светлая. Горластая, когда злая.
– Из Круга?
Я кивнул.
– О невысокой злой женщине, горластой или нет, ничего не слыхать. – Нищий помотал головой.
– Как насчет типа с кликухой Ссадина?
– Тоже невысокий и горлопан? – На лице нищего появилась кислая мина.
– Все наоборот.
– Ничего.
Я подумал. Рискованно, но…
– Есть еще азаариец с погонялом…
– Я думал, тебе нужны общие новости, – перебил нищий, – а не дневная сводка приездов и отъездов. – Он снова побарабанил по плошке. – За бюллетень отдельно. Подумай хорошенько, чего ты хочешь.
– Ладно, – махнул я рукой. Пошлю людей, когда вернусь на дружескую территорию. – Давай вообще.
Нищий снял с шампура очередной кусок и принялся жевать, изучая меня. Прикидывая. Я притворился, что мне наплевать, и покусывал голый шампур.
– Щур мертв, – сообщил он наконец.
Я не подавился, но было близко к тому. Мне удалось обойтись кашлем, после чего я сглотнул и переспросил:
– Что?
– Щур. Серый Принц. Я слышал, его убили где-то на юге.
Уже? Так быстро? Я думал, что у меня есть еще минимум день даже после задержки, вызванной Занудой Петиром и Воровскими Воротами.
– Когда? – спросил я.
Должно быть, все только начиналось, и я был на переднем крае волны.
– Не знаю. Думаю, недавно. Иначе это не стало бы свежей новостью.
– Нет, – поправил я. – Не когда замочили Щура, а когда ты узнал?
– Хм.
Он уставился на улицу. Пальцы правой руки – даже те, которые были скрючены и скрыты под грязным бинтом, – зашевелились, отсчитывая часы.
– Четыре.
– Часа? – Я медленно выдохнул.
– Дня.
Дня? Это было невозможно. Четыре дня назад Щур был еще жив. Во имя Ангелов – я сам говорил с ним третьего дня!
– Ты уверен?
– В том, что Щур мертв, или в том, что узнал четыре дня назад?
– В том и другом.
– Насчет того, что его замочили… – Нищий пожал плечами. – Улица гудела, я поверил. А в первый раз услышал… да, четыре дня как.
Мать-перемать! Бессмыслица. Кто объявил его мертвым до того, как он умер?
Я сглотнул, не желая задавать следующий вопрос, но выбора не было.
– Кто его кончил?
– Новый Принц, Переулочник. Называл себя Дротом, что ли. Наверно, не терпится сделать имя.
Нищий покачал головой и не заметил моей гримасы на последнем прозвище, которое навесило на меня дно. Переулочник? Да неужели? Это было немногим лучше последнего, что я слышал перед отъездом, – меч Тени. Тьфу!
– Кто тебе сказал?
– Что? – вздрогнул нищий.
– Ты слышал.
– Отвали.
Понятная реакция. Он не знал меня, и это означало, что я перешел границы. Будь у нас общее прошлое, сиди он у меня на приколе полгода или год, я мог бы спросить об источниках и рассчитывать на ответ. Но обойтись немногим больше угроз и дармового завтрака?
Но мне все равно придется выяснить.
– Добро, – согласился я. – Давай так: не говори кто, скажи только где. Назови кордон, откуда это поползло, а дальше я разберусь.
– Пошел ты, Нос! Хочешь докопаться – рой сам.
Неправильный ответ.
Я был на корточках, он сидел. Мне не составило труда развернуться и навалиться коленями на его таз и бедро, прижав к земле. Не менее просто было врезать ему локтем в челюсть.
Его башка мотнулась от удара, смягчив отдачу, и правая рука взлетела. В ней был дорогой, отлично заточенный кинжал, который устремился ко мне. И замер.
Конец моего шампура первым уперся ему в горло. Я чувствовал под деревянным острием вкрадчивое биение шейной жилы. На шампуре осталось два куска баранины.
Мы так и устроились, взирая друг на друга: его нога была прижата моим весом, корпус привалился к стене, мой деревянный шампур приставлен к его шее.
– Будь умницей, – посоветовал я.
Он сделал вдох, глотнул и опустил свой клинок. Я ослабил нажим.
– Отлично, – произнес я, дыша прерывисто. – Расклад такой: я не хочу с тобой ссориться, не говоря о твоих братьях и сестрах…
– Слишком поздно.
– Но смирюсь с этим, если мне придется пойти на грубость ради кое-каких сведений. Мне не нужны твои лучшие шептуны, и я не прошу никого выслеживать. Мне нужно только выяснить, где ты услышал звон и где его услышали твои звонари.
– Зачем?
– Затем, что бо́льшую часть времени я продолжаю зваться Дротом.
Глаза нищего расширились.
– Теперь ты знаешь, на кого натравить свою гильдию, если захочешь. Последнее, что мне сейчас нужно, – разборки с илдрекканскими Мастерами-Чернецами, но ты видишь, в каком я положении. Мне нужно выяснить, как далеко это расползлось и откуда пошло.
Он кивнул.
– Где ты об этом услышал? – спросил я.
– Пошло из Ржавых Вод, как я понимаю. И может быть, еще из кордона Каменной Арки.
Я выругался. Мне приходилось действовать из Каменной Арки, когда она соседствовала с центром старой территории Никко. Теперь этот кордон поделила пара паханов. Один из них владел и Ржавыми Водами.
Шатун.
Мы не ладили с Шатуном, даже когда оба ходили под Никко, и в этом была ирония, ибо в итоге мы оба предали Туза. В нашу последнюю встречу Шатун катался по мостовой, выблевывая кишки, – в основном потому, что я пнул его в пах. Но по заслугам, так как до этого он приставил к моему горлу клинок.
С тех пор он ухитрился отчекрыжить приличную территорию и набрать достаточно быков, чтобы стать Тузом в своем праве. Да, я взлетел еще выше, но существует ступень, на которой можно загасить человека только за то, что он тебя раздражает. К несчастью, Шатун достиг этой ступени. На сегодняшний день.
Я отнял шампур от горла нищего. Он не воздел кинжал, когда я подался назад и встал, – лишь почесал, пялясь на меня, ногу. Я поправил на спине завернутый в парусину меч Дегана и бросил в плошку золотой сокол.
