Мигом слетал за мешком и с душевным трепетом начал перебирать хранившиеся в нем сокровища. Вот он – тот миг блаженства, когда я имею возможность выбрать для себя что-нибудь по вкусу. Посмотрел на ненавистные ортопедические башмаки и, злорадно усмехнувшись, подумал:
«Сегодня же выкину их к чертовой бабушке, чтоб глаза не мозолили».
Из кучи разнообразнейшей обуви выбрал пару зимних кроссовок подходящего размера, а для домашнего ношения меховые комнатные тапочки. Натянул на ноги обновку и помчался в туалетную комнату…
Стоя под душем, обратил внимание на одну занимательную деталь: подвешенная на кронштейне душевая насадка, находившаяся ранее значительно выше моей головы, теперь едва ли не упиралась мне в затылок. Поскольку сам по себе опуститься металлический кронштейн не мог, я сделал вполне логичное умозаключение: подрос именно я и подрос как минимум на пять сантиметров. Данный факт поначалу меня сильно озадачил, потом изрядно порадовал: пять см к моим ста восьмидесяти пяти – неплохая прибавка.
Придя на кухню, с огорчением отметил, что практически все мои продуктовые запасы подошли к концу. За то время, пока шел процесс регенерации, я умудрился слопать тридцать банок тушенки, килограммов пять или шесть разнообразной колбасы, дюжину банок фруктовых компотов, несметное количество овощных консервов, две буханки хлеба, мешок сухарей, три десятка яиц вместе со скорлупой (по-видимому, кальций понадобился для восстановления костной ткани) и много чего еще по мелочи. Короче говоря, я основательно подчистил свои запасы. Впрочем, запасы – дело наживное. Не имею ни малейшего представления, что бы я без них делал, боюсь, попросту сдох бы от голода или, подчиняясь настоятельному требованию разбушевавшегося желудка, вышел на ночную охоту и слопал бы какого-нибудь припозднившегося гражданина вместе с потрохами. Шучу, вряд ли что-нибудь подобное могло бы взбрести мне в голову, скорее всего, ради пополнения запасов пришлось бы сгонять к Араму или в какую другую лавку. Сегодня уж очень острого чувства голода я не ощущал. Открыл банку консервированных абрикосов. Без спешки ее оприходовал. В завершение сварил порцию крепчайшего кофе и с кружкой дымящегося ароматного напитка направился в гостиную.
Устроившись поудобнее в кресле, сделал приличный глоток, блаженно зажмурился, оценивая органолептические достоинства напитка. И только теперь осознал окончательно, какая кардинальная перемена произошла в моей жизни. Двадцать лет я был ущербным инвалидом, бездомным бродягой, собирателем бутылок, пивных банок и прочего барахла. Худо-бедно я приспособился к этой жизни и теперь мне было немного не по себе от замаячившей на горизонте насущной необходимости что-то в ней переиначивать. Тот факт, что заниматься жизненным переустройством мне придется в обязательном порядке, я принял безоговорочно – было бы глупо, обзаведясь здоровым телом, влачить жалкое существование бомжа, перебиваясь рытьем в мусорных баках и собирательством стеклотары.
– Однако, Андрей Николаевич, – преувеличенно бодрым тоном обратился к самому себе вслух, – нужно что-то предпринимать.
Посмотрел на тусклый в свете электрической лампы торшера столб энергии, бьющий из-под земли. Затем перевел взгляд на валяющуюся у входной двери куртку и вспомнил о трофеях, изъятых из карманов моих незадачливых похитителей.
Допил кофе, поднялся с кресла, потянулся до хруста в костях. Затем сходил за курткой и, вернувшись на прежнее место, принялся освобождать ее карманы от содержимого. В результате на стол рядом с опустошенной кружкой легли мой тощий кошелек, «ПМ» – в простонародье «макар» или «макарыч» и довольно толстая пачка денег в российской, европейской и американской валюте.
Первым делом извлек магазин. Убедился в том, что все восемь патронов находятся в обойме. Снял пистолет с предохранителя, передернул затвор, выполнил контрольный спуск, вернул обойму на прежнее место, поставил оружие на предохранитель и положил на столешницу между пустой кружкой и кошельком.
Затем занялся конфискованными денежными средствами. Пересчитал и присвистнул – у меня на руках оказалось тридцать пять «штук» отечественными, пять тысяч долларов и три тысячи евро. Среди всего этого интернационального разнообразия затесались пять десятигривенных украинских банкнот со стриженным под горшок усатым Мазепой и ранее невиданная мной бумажка с изображением какого-то уважаемого аксакала в меховой шапке и кириллической надписью: кыргыз банкы, жыйырма сом. Ни в жизнь бы не догадался, что «жыйырма» по-киргизски означает двадцать, если бы рядом с этим словом не красовалась соответствующая номиналу арабская цифирь. На обороте банкноты какое-то строение – по внешнему виду мавзолей или еще какое-нибудь культовое сооружение и все те же: «кыргыз банкы» и «жыйырма сом». Подивившись запасливости своих незадачливых похитителей, сомы отложил в сторонку – замучаешься менять. Гривны сунул на всякий случай в обособленное отделение кошелька – пожалуй, впарю их какому-нибудь отъезжающему на свою историческую родину малороссу. Рубли присовокупил к тем, что уже находились в кошельке, а доллары и евро до поры до времени оставил лежать на столе.
Откинулся на мягкую спинку кресла и задумался. Как-то все странно устроено в этом мире. Еще несколько дней назад я и помыслить не мог о том, что вновь стану полноценным (в физическом смысле) человеком: что у меня отрастут утраченные конечности, глаз, и что крайне опасный осколок наконец-то выйдет из моего тела. Теперь, когда это случилось, я практически не удивлен. То есть немного попрыгал от радости, а в остальном всё произошло как-то по-будничному просто. А ведь рассказать кому – не поверят. Вообще-то кому-то докладывать о том, что со мной случилось, я не собирался. Не сомневаюсь, что сам факт чудесного исцеления способен заинтересовать кого угодно, но становиться лабораторной крысой в лапах какого-нибудь фанатика от науки у меня не было ни малейшего желания.
Сейчас меня более всего интересовало не то, каким образом мне вновь удалось сталь полноценным человеком, а то, чем я буду заниматься завтра, послезавтра и так далее. Можно, конечно, устроиться на работу, жениться, завести кучу детишек и осесть, хотя бы в том же Нелюбинске. Ах, да! Нужны документы: паспорт, военный билет и все такое прочее. Ну, с этим как-нибудь разберемся – при наличии определенных денежных средств это не проблема – к паспортистам можно подкатить или к криминальных дел мастерам.
Что касается денежных средств, они у меня имелись в достаточном количестве. Все-таки до последнего момента имел стабильный заработок, не пью без меры, как прочие мои коллеги по цеху, веду скромный образ жизни. За последние десять лет скопил довольно приличную сумму. Для чего копил? Сам не знаю. Сначала просто откладывал излишки, затем мечтал о собственном доме в каком-нибудь российском захолустье на берегу рыбной реки. Прослышав о новомодных биопротезах, управляемых силой мысли, подумывал обзавестись таковым. Теперь, когда надобность в протезах отпала сама собой, а мысль о том, чтобы обосноваться в глуши выглядела попросту нелепой, деньги мне понадобятся для максимально быстрой ассимиляции в современном обществе. Отвык бродяга от гражданской жизни. Точнее, никогда не привыкал к таковой. После десятилетки – казарма училища. Потом вроде бы подфартило – распределили в группу советских войск в Восточной Германии. А через полгода угодил в пыльный Афган, хотя обижаться особенно не на кого – сам виноват, ни к чему было бить морду тому майору…
