Марк нахмурился так, что брови его сошлись на переносице. Но на кого он злится? На беспечного отца, который, как выяснилось, оказался недостоин своего пьедестала? Или на это прелестное порочное создание? Или на себя?
Марк с грохотом выдвинул из-за стола элегантный стул и уселся боком, положив одну руку на лаковую столешницу, а другую на спинку стула. Не слишком удобно, но он не планирует засиживаться. А на плюшевый диван его не заманишь!
Анна тем временем заперла входную дверь на задвижку, подошла ближе и остановилась перед ним. Без сомнения, чтобы он мог получше рассмотреть ее достоинства. Нет нужды, он успел увидеть достаточно.
— Не хотите выпить? — вежливо предложила она. — Бокал вина? Чай? Кофе?
— Благодарю, не нужно, — буркнул он.
Ни намека на хорошее воспитание, поморщилась Анна.
— А я, пожалуй, не откажусь от бокала вина, — промурлыкала она сладким голоском.
Сирена нашлась!
Она прошла к стойке кухонного блока и открыла дверцу бара-холодильника. Он провожал глазами ее высокую стройную фигуру.
О да! Природа сотворила ее словно специально для того, чтобы она стала содержанкой какого-нибудь состоятельного мужчины. Что за тело! Какие соблазнительные изгибы и выпуклости! И одевается она соответствующе. Длинная, до самых щиколоток юбка с запахом, цвета красного вина. Черный вязаный кардиган с множеством перламутровых пуговичек спереди. Как приятно их расстегивать одну за другой! Надето все это на голое тело. И ножки босые.
Марк прикинул: понадобится секунд двадцать, чтобы раздеть ее. Если она не будет сопротивляться.
Он мгновенно представил себе отца, как он стремительно входит и, не в силах сдерживаться, сразу же тянется к этим пуговичкам. Марк сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Что за наваждение! Он одновременно чувствовал отвращение, гнев и… ревность!
Она, не спеша, налила в бокал вино, убрала бутылку, обошла кухонную стойку и уселась на высокий табурет лицом к нему. Она сидит, словно шлюха в баре! Но какая красотка!
— Так что вам нужно? — бросила ундина, скрещивая ноги и поднося к пухлым губам бокал.
Юбка распахнулась, обнажив стройную ножку почти до бедра. Что ему нужно? Так просто и не скажешь. А то, что сразу пришло на ум, лучше не говорить.
— Мне просто хотелось с вами поговорить, — ответил он.
Прекрасно. Очень хорошо — по деловому и спокойно.
Она приподняла брови с насмешливым и чуть циничным выражением. Интересно, что сказал отец, когда они впервые встретились? Наверное, что хочет с ней поговорить.
Марк заскрипел зубами. Тяжело выяснить, что твой отец — бессовестный ходок. Но еще хуже считать его старым ослом, который потерял голову от хорошенькой мордашки.
Когда она распахнула перед ним дверь, ему, казалось, все стало ясно. На самом же деле эта мисс Фарли вызвала к жизни тысячу новых вопросов. Но на самый главный он получит ответ немедленно.
— Вы любили его? — спросил он, пристально наблюдая за выражением ее лица.
Она широко распахнула прекрасные глаза.
— Думаю, это не ваше дело, — бросила она.
— Боюсь, вам придется ответить, мисс Фарли. Дело в том, что незадолго до гибели мой отец советовался с юристом. У него было намерение оформить на ваше имя дарственную на этот дом и землю. К несчастью для вас, он погиб, не успев довести свое намерение до конца.
— Ах, вот как…
В русалочьих глазах промелькнуло презрение. Но к кому? И почему?
— Вы считаете, что я спала с вашим отцом, рассчитывая что-то получить взамен. Так ведь? — спросила она.
— Естественная мысль, — усмехнулся он.
— Для вас естественная, — поморщилась она. — Как я понимаю, теперь, когда вашего отца больше нет, вопрос о дарственной уже закрыт?
— Возможно, и не закрыт, — покачал он головой и отметил, что презрение в ее глазах уступило место явной заинтересованности.
— От чего это зависит? — осторожно спросила она.
Не успела она закончить, как Марк уже понял, что получил ответ на свой главный вопрос. Нет, она никогда не любила отца. Она жила с ним ради тех материальных благ, которые он мог ей обеспечить.
Это жестокая правда. Да и с чего бы молоденькой красивой девушке хоронить себя в этой глуши ради мужчины, который ей в отцы годится?
Интересно, много ли ей уже удалось вытянуть из своего потерявшего голову любовника? Наверняка кругленькую сумму, не говоря уж о подарках, драгоценностях, мехах. Что там еще дарят пожилые мужчины своим молоденьким подружкам? Белье? О, она, наверное, выглядит сногсшибательно в черном кружевном полупрозрачном белье…
Марк чертыхнулся про себя. Как ей удалось заморочить ему голову, не шевельнув при этом пальцем? Что за колдовская сила в этой женщине?
— От чего это зависит? — настойчиво повторила она.
Марк смотрел на нее и раздумывал: что она сделает, если он предложит ей стать его любовницей? Прямо сейчас. Он отдаст ей Тихую заводь, а она даст ему то, что давала отцу.
Нет, намного больше. Ведь ему только тридцать два, он мужчина в самом расцвете сил и желаний, и он не занимался любовью целых две недели.
Его пронзило чувство вины: он совершенно забыл о своей невесте! Как мог он думать о какой-то продажной кукле, когда дома его ждет женщина, которую он скоро поведет к алтарю.
Да что с ним происходит?
Он ведь пока не сделал ничего плохого. Нельзя казнить человека за мысли, какими бы греховными они ни были. Тем более, когда перед ним — живое воплощение греха! Представляет ли она, насколько сексуально выглядит в своей распахнувшейся юбке, открывающей длинные босые ноги? О, конечно, она прекрасно это сознает. Иначе зачем она дразнит его, покачивая узкой ступней с покрытыми кремовым лаком ноготками? И интригующе поглядывает на него поверх края бокала? Словно кошка, лениво поджидающая беспечную мышку.
Марк начал понимать, как случилось, что отец подпал под опасные чары этой женщины. Она настоящий дьявол!
Умом Марк понимал, что нужно спасаться, бежать отсюда без оглядки, но не мог перебороть любопытство. Голос здравого смысла звучал все тише и тише.
— Вы должны рассказать мне все про вас с отцом, — проговорил он. — Тогда получите Тихую заводь.
Она поставила свой бокал на стойку и растерянно спросила:
— Я должна рассказать все? Как это — все?
Она смутилась! Неужели что-то может ее смутить? Сам не понимая почему, он обрадовался. Наверное, в глубине души ему не хотелось думать, что отец оказался жертвой алчной стервы. И еще. Он чувствует, что стоит над пропастью. Окажись она беззастенчивой хищницей, ему трудно было бы побороть искушение. Если она согласилась стать любовницей пожилого богатого мужчины, то наверняка не откажет молодому богатому мужчине.
