Похоже, это соображение вызвало у него легкое беспокойство. На несколько мгновений лицо его стало печальным, но лишь на несколько мгновений. Потом он тряхнул головой, словно отгоняя тревогу, и спросил:
— Ты голодна?
— Немного.
— Отлично. Тогда я что-нибудь приготовлю. Это займет пару часов. Надеюсь, за это время ты не умрешь с голоду?
— Пару часов? — удивилась Рэйчел. — Что за кулинарный шедевр ты намерен сотворить?
— Сначала ведь надо поймать рыбу.
2
Последние отблески заката давно погасли, когда «Самарканд» покинул дощатую пристань, а потом наступила полночь. Бриллиантовая россыпь звезд сверкала на темном бархате неба. Рэйчел сидела на палубе, а яхта стремительно отдалялась от острова. По мере того как они уходили все дальше в открытое море, звезды становились все ярче, по крайней мере, именно так казалось Рэйчел. Она никогда не видела такого множества звезд, никогда не видела Млечный Путь так отчетливо и теперь то и дело бросала взгляд на широкую светлую полосу, усеянную блестящими точками.
— О чем ты думаешь? — донесся до нее голос Галили.
— Когда-то я работала в ювелирном магазине в Бостоне, — откликнулась Рэйчел. — И у нас там продавалось ожерелье, которое называлась «Млечный Путь». Предполагалось, что оно похоже на это. — И она указала рукой на небо. — Если мне не изменяет память, стоило ожерелье восемьсот пятьдесят тысяч долларов. Такая куча бриллиантов! Даже представить себе трудно.
— Тебе, наверное, жутко хотелось его украсть?
— Скажешь тоже! Кто я, по-твоему, воровка?
— И все же тебе хотелось его украсть?
Рэйчел смущенно хихикнула.
— Украсть не украсть, но как-то раз, когда поблизости никого не было, я его примерила. И оно смотрелось на мне чертовски красиво. Но настоящий Млечный Путь красивее в тысячу раз.
— Я бы украл для тебя это ожерелье, — пообещал Галили. — Для меня это сущий пустяк. Теперь, если тебе что-то понравится, стоит только сказать мне: хочу это. И оно будет твоим.
— Думаешь, тебя не поймают?
— Никогда.
— И что же ты украл?
— Дай бог памяти... Уже не помню, когда я взялся за это дело в первый раз.
— Ты шутишь, я так понимаю?
— И не думаю. Я отношусь к кражам очень серьезно.
— И все же ты шутишь.
— Уверяю тебя, нет. Например, эту яхту я тоже украл.
— Не верю.
— А откуда она у меня, по-твоему?
— Ты ее купил.
— Знаешь, сколько стоят яхты вроде этой?
Окончательно сбитая с толку Рэйчел даже не представляла, как относиться к его словам.
— Я должен был или украсть деньги на покупку яхты, или украсть яхту. Второй путь показался мне проще. Всегда предпочтительнее обходиться без посредников. — При этих словах Рэйчел не смогла сдержать смеха. — К тому же парень, которому принадлежала яхта, относился к ней наплевательски. Почти все время она торчала на якоре у пристани. А я окружил ее заботой, показал ей мир.
— Послушать тебя, ты говоришь не о яхте, а о своей жене, — хихикнула Рэйчел.
— Ну, я не настолько безумен, — покачал головой Галили. — И я понимаю разницу между яхтами и женщинами. Я люблю странствовать по морю, но трахаться я люблю больше.
Грубое слово удивило Рэйчел, и, должно быть, это отразилось у нее на лице, потому что Галили торопливо поправился:
— Прости. Не знаю, как у меня это вырвалось. Я только хотел сказать...
— Не надо оправдываться, — перебила Рэйчел. — Ты сказал именно то, что хотел.
Галили отвел взгляд, глаза его поблескивали в свете лампы. Несмотря на многократные заверения в неколебимости собственного душевного здоровья, в эту минуту он казался воплощением изысканного и надменного безумия.
— Ты знаешь, что ты соблазнительна?
— Нет.
— Позволь мне объяснить, что я имею в виду. Ты зовешь меня, я это чувствую. И это опасный зов.
— Что ж, значит, я иду на риск.
— Будь по-твоему, — пожал он плечами. — Но помни...
— Да, я сама этого захотела.
Он не сводил с нее глаз.
— Я привел тебя на яхту, потому что хочу заняться с тобой любовью.
— Теперь ты называешь это «заняться любовью»?
— Нет, я хочу трахнуть тебя.
— Ты всегда так поступаешь? — спросила Рэйчел. — Увозишь женщин в открытое море, где у них нет выбора?
— У тебя есть выбор, — без тени улыбки возразил Галили. — Ты можешь добраться до берега вплавь.
— Полагаю, я в состоянии это сделать.
— Но знаешь, что говорят на островах: улиули каи холо ка мано.
— Что это значит?
— Когда морские воды темны, акулы выходят на промысел.
— О, звучит очень убедительно, — заметила Рэйчел, устремив взгляд на волны, разрезаемые носом яхты. Они в самом деле были темны как ночь.
— Ты приняла верное решение. Лучше оставаться здесь, в безопасности. Со мной. И получить то, что ты хочешь.
— Откуда ты знаешь, что я решила? Я еще ничего не сказала...
— Когда ты рядом со мной, тебе не надо говорить. Я могу по запаху угадать все твои желания и намерения.
Если бы нечто подобное заявил Митчелл, вся любовная прелюдия была бы безнадежно испорчена. Но этому человеку она сама дала понять — он может говорить все, что взбредет в голову. Изображать из себя пуританку уже не имело смысла. Кроме того, его признание показалось ей чрезвычайно занятным. Подумать только, он способен угадывать ее желания по запаху.
Интересно, по какому — по запаху пота, или дыхания, или какому-то другому, который ощущает лишь он один. Он рядом с ней, онвпитывает аромат ее тела. Попрекая его за излишнюю прямоту и откровенность, она только даром теряет драгоценное время.
И она сказала:
— Мне казалось, мы собирались ловить рыбу?
— Тебя нравятся мужчины, которые держат свои обещания? — усмехнулся он.
— Именно так.
— Сейчас я поймаю рыбу.
С этими словами он встал, стянул футболку, расстегнул ремень брюк, и они упали к его ногам; все это он проделал так быстро, что она даже не успела понять, что последует дальше. И тут он бросился в воду. Прыжок получился отнюдь не изящным, но мощным и тяжелым, Рэйчел осыпал целый дождь брызг. Но не это заставило ее вскочить и пронзительно закричать. Она вспомнила о темной воде и акулах.
