— Осторожнее, собака! — воскликнула Рэйчел, перекрикивая шум мотора.
— Вижу, — отозвался Джимми и, высунувшись из окна, заорал, чтобы отогнать рыжего пса неопределенной породы, безмятежно развалившегося посреди дороги. Лишь в самую последнюю минуту пес соизволил оторвать от земли свой блохастый зад и лениво отошел в сторону.
Все дорожное движение здесь составляли животные: вскоре путь преградил дикий петух, гордый красавец, окруженный целым гаремом кур, копавшихся в дорожной пыли. На этот раз Джимми не понадобилось кричать. Неуклюже помахивая своими коротенькими крылышками, птицы слегка поднялись над землей и скрылись в густых зарослях, некогда бывших живой изгородью. Там, где изгородь прерывалась, Рэйчел замечала признаки того, что здесь обитают или обитали люди. Так, она увидела маленький, обветшалый дом, брошенный комбайн, проржавевший до основания, заросшее сорняками поле.
— А в здешних краях живет кто-нибудь? — спросила она.
— Людей мало, — откликнулся Джимми. — Четыре года назад тут случилось страшное наводнение. Таких дождей старожилы не припомнят — просто кара небесная, да и только. Трех часов хватило, чтобы река смыла мост, по которому мы с вами проезжали, вышла из берегов и затопила множество домов. После этого мало кто вернулся сюда, чтобы отстроиться заново. В большинстве своем люди предпочли перебраться в менее опасные места.
— Кто-нибудь погиб?
— Да, несколько человек утонули, и среди них маленькие дети. Но вам бояться нечего, никакие дожди не заставят реку разлиться так, чтобы затопить дом Гири.
Тем временем дорога становилась все хуже и хуже, хотя казалось, это уже невозможно, заросли по обеим сторонам теперь были так густы, что угрожали полностью захватить проезжую часть. То и дело на дороге появлялись уже не дикие куры, но птицы, которых Рэйчел никогда прежде не видела, — крылья их переливались поразительно яркими оттенками синего и малинового цветов.
— Почти приехали, — сообщил Джимми после того, как машина подпрыгнула на очередном ухабе. — Надеюсь, в ваших чемоданах нет фарфора и хрусталя.
Меж тем зловредная дорога подготовила им очередной ухаб, который Джимми заметил слишком поздно. Машину швырнуло в сторону, и в какой-то момент показалось, что они вот-вот перевернутся. Рэйчел испуганно вскрикнула.
— Простите, — пробормотал Джимми, когда автомобиль, пронзительно скрежеща, принял устойчивое положение. Джимми нажал на тормоз и остановился примерно в десяти ярдах от больших деревянных ворот.
— Прибыли, — объявил он.
Теперь, когда мотор стих, до слуха Рэйчел внезапно донеслась музыка листвы, ветвей и птиц, к которой примешивался глухой шум невидимого, но близкого океана.
— Вы хотите войти в дом одна или мне проводить вас?
— Я бы не возражала против того, чтобы несколько минут побыть в одиночестве и как следует осмотреться.
— Конечно, — кивнул Джимми. — Осваивайтесь. А я пока займусь багажом и выкурю сигарету.
Рэйчел вышла из машины.
— Я бы тоже не прочь покурить, — сказала она, когда Джимми извлек из кармана пачку сигарет.
Он протянул ей пачку.
— Извините, я должен был предложить вам сам. Просто не думал, что вы курите. В последнее время большинство людей отошло от этой вредной привычки.
— Я курю очень редко. По особым случаям. И сейчас как раз такой случай.
Она взяла сигарету, и Джимми поднес ей зажигалку. Рэйчел вдохнула табачный дым. Она и правда давным-давно не курила и после первой же затяжки ощутила приятное головокружение — вполне подходящее состояние для знакомства с неведомым домом.
Осторожно обходя лягушек, притаившихся в высокой влажной траве, Рэйчел подошла к воротам и подняла щеколду. Ворота гостеприимно распахнулись, ей даже не понадобилось их толкать. Прежде чем войти, она оглянулась на Хорнбека. Он стоял к ней спиной и смотрел в небо. Убедившись, что ее спутник пребывает в полной гармонии с окружающим миром и не будет мешать ей, Рэйчел шагнула за ворота.
Глава XI
1
Открывшееся ей зрелище отнюдь не поражало ни взгляда, ни воображения. Дом представлял собой вполне современное сооружение, выдержанное в канонах колониального стиля, — со всех сторон его окружала веранда, на окнах были ставни, а стены выкрашены в бледно-розовый цвет. Притулившаяся сверху небольшая надстройка придавала зданию какой-то кособокий вид. К тому же крыша этой надстройки была покрыта ярко-оранжевой, а не коричневой плиткой, как повсюду, а окна и по форме, и по размеру отличались от окон первого этажа. Но все эти мелочи не лишали дом очарования. Даже наоборот. Рэйчел настолько привыкла к безупречным, лощеным, грандиозным зданиям, созданным по проектам знаменитых архитекторов, что некоторая несуразность дома пришлась ей по душе.
Он понравился бы ей, даже если бы стоял посреди пустыни. А дом буквально утопал в зелени и цветах. Его крыши касались резные листья пальм, а веранду и карнизы обвивал плющ.
Рэйчел немного постояла у ворот, оценивая картину в целом. Затем сделала последнюю затяжку, раздавила каблуком окурок и двинулась по дорожке, ведущей к дверям. Шустрые зеленые ящерицы носились по обеим сторонам дорожки, словно взволнованные члены приветственной делегации, встречающей новую владелицу.
Рэйчел открыла дверь и замерла от неожиданности. Оказалось, что все внутренние двери дома распахнуты — по замыслу архитектора они находились на одной линии, так что перед всяким, кто переступал порог, открывалась не только перспектива дома, но и вид на океан, волны которого поблескивали в непосредственной близости от задней двери. В комнатах царил полумрак — особенно ощутимый после залитого солнцем сада, — и в первые мгновения Рэйчел показалось, будто она очутилась в темном лабиринте, где вместе с ней заблудились сверкающие кусочки неба и моря.
Она помедлила у порога, наслаждаясь этой волшебной иллюзией, а затем продолжила свое исследование. Первое впечатление — согласно которому дом этот и не пытался соперничать в роскоши с прочей недвижимостью Гири — не обмануло ее. Здание было пропитано ощутимым, но отнюдь не вызывающим отвращения ароматом плесени, впрочем, запах этот свидетельствовал не о запустении, а о близости океана, чье соленое дыхание насытило сыростью стены, и о высокой влажности воздуха. Рэйчел переходила из комнаты в комнату, пытаясь составить общее представление о планировке дома. Обставлен он был весьма разномастной мебелью, у Рэйчел даже мелькнула мысль, что в былые времена он, возможно, служил пристанищем вещей, вызывающих у кого-то приятные воспоминания.
Малейшие притязания на единство стиля отсутствовали. Вокруг обеденного стола — покрытого многочисленными пятнами, зарубками и царапинами — стояли пять абсолютно не похожих друг на друга стульев и два парных. Среди кастрюль и сковородок, выстроившихся на полках в просторной кухне, не найти было двух вещей из одного набора. Даже подушки, в уютном изобилии теснившиеся на диване, удивляли разнообразием форм и расцветок. Лишь подбор картин, украшавших стены, говорил об определенном вкусе. В отличие от квартиры Рэйчел, для которой Митчелл выбрал строгие работы модернистов, и от особняка Кадма, предпочитавшего грандиозные произведения художников американского Запада (в его коллекции была картина Бьерстадта, занимавшая целую стену), здесь преобладали небольшие изящные акварели и карандашные рисунки. На всех были запечатлены красоты острова — пляжи и яхты, цветы и бабочки. На лестнице висели несколько рисунков, изображавших дом, и, хотя Рэйчел не нашла на них ни даты, ни подписи, она поняла, что они были сделаны много лет назад — бумага успела пожелтеть, а само изображение выцвело.
