Итак, первым делом горячий кофе. Прихрамывая, она направилась к кафе рядом с рынком. Колено ненавидело холод и наказывало ее тем, что начинало противно дергать.
Ребекка вошла. Внутри, как всегда, было дымно и шумно. Она кивнула краснолицему бармену Альфредо, заказала капуччино и, взяв чашку, медленно двинулась к окну, где разглядела свободное место. Здесь, обняв чашку ладонями, она начала маленькими глотками пить приятную дымящуюся жидкость, покрытую густой, как будто вскипающей, пеной.
Рынок занимал всю площадь, а его излишек даже переливался на несколько боковых улиц. Внимательно рыская глазами в толпе, она размышляла. По существу, получается так, что Тереза в ее жизни была единственным непредсказуемым фактом, единственной случайной картой, вытащенной из колоды. А все остальное время до и после (особенно после) она ни разу не сходила с колеи, неуклонно двигаясь вперед к намеченной цели. И вот только теперь, много лет спустя, снова сошла с рельсов. Сейчас у нее тоже была цель, но совсем другая.
Окно затуманили капли дождя. По-прежнему чертовски болело колено. Она наблюдала за группой монахинь из обители «Маленькие сестры», которые двигались от прилавка к прилавку. Сильно ограниченные в деньгах и очень сплоченные, они имели обыкновение отчаянно торговаться. Любоваться этим для Ребекки было большим удовольствием, и наукой тоже.
А затем, внезапно, она увидела Майкла Флорио.
Он был один. В короткой дубленке с поднятым воротником.
У нее уже была возможность изучить его внешность. Причем достаточно хорошо. После того как ей удалось выяснить, где он скрывается от полиции, она оборудовала себе наблюдательный пункт, неподалеку от этого места, среди заросших высоким кустарником руин какого-то старинного сооружения. И очень скоро этот незаурядный человек преподал ей первый урок. Это случилось на третью ее вахту, когда Флорио, выйдя во двор, вдруг непонятно почему насторожился. Как будто ощутив ее присутствие, он вскинул голову и начал пристально всматриваться в кусты. Получилось так, что Ребекка на мгновение как бы встретилась с ним взглядом. И это ее жутко напугало. Хотя она была полностью скрыта кустами, ей показалось, что он все равно ее обнаружил. Пришлось спешно ретироваться. И приходить туда еще раз было опасно. С тех пор она выслеживала его на рынке. И вот наконец ей улыбнулась удача.
Майкл Флорио вошел под каменную арку в дальнем конце площади. Он был очень высок, но рост маскировала странная манера пробираться сквозь рыночную толпу (как бы крадучись), что делало его похожим на какое-то опасное хищное животное.
«Вот и он», — произнесла про себя Ребекка и затаила дыхание.
Она его боялась. И была права, хотя и не знала, что этот человек никогда ничего не предпринимал, не изучив обстановку заранее. Даже такое, казалось бы, обычное бытовое мероприятие, как выход в город за покупками, требовало специальных приготовлений и проводилось только в том случае, если инстинкт подсказывал, что это безопасно. Он превосходно владел собой, обладал огромной физической силой и никогда не полагался на волю случая.
В окно кафе продолжал постукивать кошачьими лапками дождь. Ребекка собралась с духом и встала. Повесив на одну руку обе корзины, в другой зажав сумочку, она вышла на холод. Навстречу ему.
Вот и палатка братьев ди Сироло, которые выращивали лучшие помидоры в округе. Сейчас, кажется, они торговали овощами последнего урожая. Ребекка остановилась у прилавка рядом, всего в нескольких шагах от него.
— Почем баклажаны? Я возьму много, для консервирования.
— Тысяча лир килограмм.
Чувствуя, что за ней наблюдает Флорио, Ребекка начата отчаянно торговаться.
— Я бы взяла еще кабачков, если они дешевые.
— Шесть килограммов за шесть пятьдесят, — сказал Джузеппе, молодой паренек, у которого Ребекка была постоянной покупательницей.
— Ладно, клади. — Она очаровательно улыбнулась.
— Как поживает синьора Фиорентини? — спросил Джузеппе, протягивая руку за ее корзиной.
— У нее все замечательно, — ответила она.
Флорио рядом тоже покупал овощи. Но он не торговался. Просто платил, сколько запрашивают, и его, конечно, грабили нещадно. Ребекка лениво перебрасывалась фразами с Джузеппе, пока он наполнял ее корзину темно-фиолетовыми глянцевитыми овощами. Что-то насчет семьи Фиорентини. Забрав покупки, она расплатилась, а затем повернулась спиной к Флорио (намеренно!) и направилась в другую сторону, чувствуя на себе (или ей казалось, что чувствует) его мрачный взгляд. Было холодно, но Ребекку прошиб пот.
Следующие двадцать минут она медленно двигалась по рынку, ни на секунду не теряя его из виду. Корзины становились тяжелее и все сильнее оттягивали руки. Подчеркивать хромоту сейчас не было никакой необходимости, потому что колено саднило, а мокрый булыжник мостовой был ненадежный и коварный.
Все случилось само собой и неожиданно. Их пути пересеклись у мясной лавки. Желоб сточной канавы, проложенный здесь лет триста назад, являл собой превосходную ловушку для зазевавшихся. На мгновение их глаза встретились. Она впервые увидела их так близко. Они были черные и глубокие. И в этот момент, как будто она это специально подстроила, ее ботинок скользнул в канаву. Лодыжка подвернулась, и больную ногу пронзила ужасная боль. Ребекке не удалось сдержаться. Она вскрикнула и выпустила из рук обе корзины, которые грохнулись на мостовую и перевернулись. Их содержимое покатилось во все стороны. Даже если бы Флорио очень хотел прошмыгнуть мимо, это бы ему не удалось. Он был вынужден остановиться, чтобы не раздавить лимоны, апельсины, кабачки, баклажаны и помидоры, которые пестрым ковром раскатились перед ним по мостовой.
— О, черт, — пробормотала Ребекка сквозь стиснутые зубы. Зажав обеими руками колено, она опустилась на тротуар. Было действительно очень больно.
Сначала она почувствовала, как на нее упала тень.
— Сильно ушиблись? — спросил он хриплым голосом, опускаясь перед ней на корточки.
— Да я не ушиблась вовсе, — смущенно отозвалась она. — Это все мое дурацкое колено. Я его повредила в начале лета. Оно еще не окрепло, вот и напоминает о себе в подобных случаях. Ничего, сейчас оправлюсь.
Флорио молча убрал ее руки и начал умело ощупывать колено. Видимо, ему удалось отыскать раскаленный докрасна очаг боли, потому что, как только он большими пальцами несильно нажал на это место, Ребекка тихо застонала.
— Вот здесь болит?
— Д-а-а, — простонала она. — Да.
— Возможно, у вас порваны связки. Нужно наложить гипс.
Ребекка попыталась рассмеяться.
— Хороша же я буду в гипсе.
Сквозь полуопущенные влажные ресницы она видела, что он внимательно ее изучает. Если бы он встретился Ребекке при других обстоятельствах, возможно, она сочла бы его исключительно красивым. Но сейчас ее не покидало чувство, что от этих угольно-черных глаз, угнездившихся под мрачно нависающими бровями, исходит большая опасность. Казалось, они обволакивали ее со всех сторон и проникали глубоко внутрь. Возможно ли вообще перехитрить такие глаза?
