– Да, люди из того племени, у которого мы оказались после шторма, украшали себя подобными татуировками. Но дело в том, Клэй, что они были только у мужчин. Я много раз бывала в тех местах и никогда не видела такой татуировки у женщин, не говоря уже о девушках.
– Значит, это ложная татуировка? – предположил детектив, разглядывая фотографию через лупу.
– Нет, татуировка может быть настоящей, но это еще не значит, что она подлинная. – Она посмотрела на детектива. – Знающие люди вполне могут сделать копию татуировки племени ибан. Особенно если речь идет о больших деньгах. Впрочем, я допускаю сумасшедшую мысль, что она на самом деле подлинная.
Клэй недоуменно уставился на нее:
– Вы серьезно? На каком основании?
Фрэнсин долго молчала, собираясь с мыслями.
– Вскоре после того, как я покинула ту деревню, – начала она дрогнувшим голосом, – туда пришли японцы. Они убили всех жителей деревни, включая женщин и детей, а после этого сожгли все дома. В живых осталось лишь несколько человек, которые чудом успели укрыться в джунглях, Так вот, эти люди утверждали, что видели своими глазами, как какой-то японец убил Рут ударом штыка.
Ее лицо стало мертвенно-бледным и застывшим, как маска, но глаза оставались сухими. Все слезы были уже давно выплаканы.
Клэй постучал пальцем по фотографии:
– Но вы все еще хотите поговорить с этой женщиной не так ли, мадам?
– Да, Клэй, хочу, – призналась она тихим голосом.
– Значит, вы хотите, чтобы я нашел ее и привел к вам?
Она долго молчала, отвернувшись от него.
– Да, Клэй, я хочу видеть ее. Найди ее любой ценой. Чего бы это ни стоило.
– Хорошо, мадам, – сказал тот с азартным блеском в глазах. – Я непременно найду ее. Обещаю.
– Я с самого начала знала, что это она, – заявила Сесилия Тэн охрипшим от волнения голосом. Они сидели в небольшом китайском ресторане в Чайнатауне и обсуждали события последних дней.
– Не говори глупостей, Сесилия, – недовольно поморщилась Фрэнсин. – Ты ведь ее никогда не видела.
– Ну и что? – не растерялась секретарша. – Я неплохо разбираюсь в людях и сразу поняла, что в ней есть что-то особенное.
– Хорошо, повтори еще раз, что она сказала, – попросила Фрэнсин, оглядываясь на официанта.
– Она сказала следующее, – начала Сесилия. – Сначала спросила, можно ли поговорить с вами, а я ответила, что вы не хотите видеть ее. Мои слова ее так поразили, что я подумала: она вот-вот упадет в обморок. Тогда я сказала, что она может попробовать еще раз через пару недель, но девушка ответила, что к тому времени будет слишком поздно.
Фрэнсин насупилась.
– А ты не спросила, почему может быть слишком поздно?
– Нет, вы не давали мне указания расспрашивать ее. – Она поджала губы, вспомнив, что много раз советовала Фрэнсин поговорить с этой женщиной и вот теперь снова оказалась виноватой. – Должна вам сказать, она очень похожа на вас.
– Похожа на меня? – встрепенулась Фрэнсин.
– Да, вы были почти такой же, когда мы впервые встретились много лет назад.
– И чем же именно она на меня похожа?
– Она такая же робкая, скромная и… невинная.
Фрэнсин грустно улыбнулась:
– Ты хочешь сказать, что сейчас я утратила свою невинность?
Сесилия бросила на нее быстрый взгляд:
– Мы все с годами что-то теряем.
– Да, когда-то я была совсем другой, – тяжело вздохнула Фрэнсин. – Я была мягкой, доброй, отзывчивой, напуганной и всегда делала то, что от меня требовали. Трудно поверить, но я преклонялась перед мужем и во всем подчинялась ему, так как была убеждена, что без его помощи и поддержки я просто ничто. Но потом началась война, и она меня изменила.
Какое-то время они молчали, глядя друг на друга. Изображенные на шторах свирепые драконы отбрасывали легкую тень на их лица, и они казались более мудрыми и многозначительными.
– Война научила меня никому не верить и полагаться исключительно на свои силы, – продолжала Фрэнсин. – Я научилась выживать в одиночку и не надеяться на других. – Она снова замолчала, а потом вспомнила, что отвлеклась от главной темы. – А что еще удивило тебя в этой женщине?
– Ее какая-то странная восторженность.
– Значит, она неплохо играла свою роль.
Щеки Сесилии покрылись легким румянцем.
– Фрэнсин, я слишком стара, чтобы поддаваться на такие дешевые трюки. Мне было жаль ее, потому что я видела, как она беззащитна и уязвима.
– Может, она просто больна? – озабоченно посмотрела на секретаршу Фрэнсин.
– Нет, не больна, но в ней было что-то странное, нездоровое.
– Объясни, пожалуйста, – прищурилась Фрэнсин.
– Не могу. Это трудно объяснить словами, но в ее облике было что-то трагическое.
Фрэнсин с досадой взмахнула рукой:
– Сесилия, ты уже тысячу раз повторила, что в ней есть нечто странное! Неужели ты не можешь выразить это более внятно?
Сесилия наклонилась над тарелкой и долго молчала.
– Вы просили меня изложить мои впечатления своими словами, разве не так?
– Да, именно так, – раздраженно ответила Фрэнсин и обвела рассеянным взглядом ресторан.
Как хорошо, что вокруг не слышно английской речи. Она всегда приходила сюда, чтобы немного отдохнуть от этого языка и от своей работы.
– Значит, вы все еще не желаете верить, что это может быть ваша дочь? – допытывалась Сесилия.
– Вера без доказательств – это уже не вера, а религия, – глубокомысленно изрекла Фрэнсин. – А я в религию больше не верю.
– Но что заставляет вас думать, что она мошенница?
– Сесилия, – терпеливо пояснила Фрэнсин, – я очень состоятельная женщина и к тому же быстро стареющая, к сожалению, А теперь представь себе, что может получить от меня какая-нибудь молодая женщина, которой удастся всех убедить, что она моя дочь! Она получит много миллионов долларов! – Фрэнсин даже покраснела от возмущения. – Неужели ты думаешь, что я не оставлю дочери свое состояние, если вдруг окажется, что это действительно моя дочь? Она будет жить как королева! Она получит все, что только пожелает!
– А что, если эта женщина и есть ваша дочь?
– Поживем – увидим, – осторожно ответила Фрэнсин, подняв вверх руки.
Официант принес им ароматно пахнущую свинину, жареный картофель и зелень.
– Сесилия, – попросила Фрэнсин, когда они остались одни, – постарайся припомнить еще что-нибудь существенное.
