Просыпаясь, я чувствовал осторожные прикосновения к шее и щекам. Зула нежно чмокала меня и гладила по голове. Не шевелясь, потянулся к земле, траве, воздуху расширяя обзор все дальше и дальше. Ничего агрессивного и крупного, в видимом мне периметре, я не обнаружил. Вернул себе нормальное восприятие.
— Любимый, проснись! — беззвучно шептала девушка. Это она думала, что беззвучно, я-то слышал, как будто мне в ухо орали. Я шевельнулся. Слово 'любимый' сразу было заменено на 'господин'. Ох, и влип же я с ней. Чует мое сердце, будут проблемы с противоположным полом у меня, и у этого самого пола тоже.
— Я не сплю, — шепнул я, — и все слышал.
— Что слышал господин? — невинно спросила Зула.
— Все! — сказал я, — даже мысли твои!
— Мне нет нужды прятать свои мысли от тебя, — нежно проговорила девушка и чмокнула меня в щеку, — вставай, все уже на ногах.
Вот как. И что это я проспал? Сев и оглядевшись, я увидел, что действительно все споро собирались. Время — 06–25. Хорошо поспал.
— Надо бы перекусить! — проговорил я.
— На ходу перекусим, — обрадовала меня Зула, — все хотят скорей убраться отсюда.
— Как скажете, госпожа начальник! — обреченно проговорил я. Зула же при этих словах как о стенку ударилась. Замерла и недоуменно посмотрела на меня, — шутка такая, шутка! Пошли.
Как же они к словам цепляются, так вот пошутишь и без головы остаться можно, в прямом смысле!
Пластуны уже заседлали коней, и, видя, что я уже встал, Варун подвел мне моего скакуна. И какая муха их укусила? Оглядев всех еще раз, понял, что пререкаться бесполезно, все действовали споро и деловито. Даже Елизавета не капризничала, а тихонько сидела в сторонке.
— Я не понял, — громко сказал я, — что происходит? Мне кто-нибудь объяснит?
Все занимались своими делами, усиленно пряча глаза. А вот это, уже не есть хорошо! Это нужно пресекать в корне!
— Идар, ко мне, живо! — командным голосом проговорил я. Пластун на полпути бросил перекидные сумки и метнулся ко мне, вынимая на ходу мечи.
'Первый — все ко мне, мать вашу!' — мысленно выругался я на котов, которые, скорей всего, не имели к этой суете никакого отношения. Ко мне серыми молниями мелькнули Арвенды, окружив меня и ощетинившись на всех. Мои спутники испуганно попятились, озираясь по сторонам, бросая вещи. Варун с трудом удерживал перепуганную лошадь. Идар стоял в боевой стойке и озирался, не понимая, откуда опасность.
— Задаю тот же самый вопрос, — медленно проговорил я, — что тут происходит? Я что, давал команду сбора или как?
Выдержав паузу, добавил:
— Я слушаю, Идар?
— Нет, Владыка, ты не давал команды, — четко проговорил воин, пряча мечи в перевязь. Видимо понял, что будет разнос.
— Идар, я слушаю! — повернулся я к пластуну.
— Саймон сказал, что чувствует тревогу, что тут есть твари, которые убивают взглядом, и предложил не задерживаться без необходимости в Проклятом лесу. Его поддержал Варун и Зула. Я тоже чувствую неясную тревогу и поэтому решил, что в его словах есть смысл. Тебе решили дать поспать, пока все соберутся. Я закончил.
Все стояли, опустив головы, изредка бросая на меня взгляды. Может я зря этот спектакль затеял, мелькнула предательская мысль. Но осознав, что отступать от роли крутого вождя не очень правильно, продолжил.
— Получается, что случайный человек, в моем присутствии, берет на себя роль руководителя. А ты, поддавшись своим страхам, его поддержал. Я правильно понял?
— Прости, Владыка! — проговорил Идар, — какую смерть ты назначишь мне?
Ну, что за народ, чуть что — смерть. Ну, эту песню я уже слышал, не поведусь больше.
— Нет, Идар, ты мне нужен живой и желательно здоровый. В мое отсутствие ты отвечаешь за порядок и все остальное. Ты принимаешь решения и отвечаешь за них. Вопросы есть?
— Нет, Владыка. Я оправдаю!
— Свободен, организуй завтрак. Я пойду, умоюсь, Зула пойдем со мной.
— Хорошо, Владыка! — кивнул Идар. Варун торопливо тянул лошадей к дереву.
— Арвенды — в охранение! — коты исчезли в лесу. Я повернулся к воде, и не торопясь, пошел. Сзади сопела Зула. Интересно, как она среагирует на спектакль. Я специально обошел озерцо так, чтобы быть подальше от всех. Присел и начал умываться. Зула молчала.
— Говори! — не поворачиваясь, сказал я.
— Саша, извини, я не думала, что ты так рассердишься…
— Зула, пойми, я не сержусь, — проговорил я, продолжая умываться, — просто с таких мелочей начинается хаос. Здесь действительно опасно, и должен быть один командир. И я считаю, что это я! Не ваш страх, не ваше мнение и сомнения, а я! Я взял на себя ответственность за вас. Так что я не сержусь, а пытаюсь донести это до вас.
— Думаешь, все поймут это? — спросила Зула.
— А мне не надо, чтобы поняли, мне надо, чтобы делали! Ты — воин, и должна знать, что такое дисциплина в бою! А мы сейчас в боевой обстановке! И вообще мне не нравится, когда за меня что-то решают.
— Да, господин. Ты, как всегда, прав, — пробормотала Зула. Я встал и повернулся к девушке.
Подойдя к Зуле, повернул пальцами за подбородок ее лицо к себе:
— Соберись, пожалуйста. Неспокойно мне. Нужно быть начеку!
— Да, Алекс, я поняла. Можешь на меня рассчитывать.
— Отлично. Тогда пошли, перекусим, есть хочу, сил нет терпеть, — подхватив Зулу под руку, потащил ее к нашему биваку.
Когда подошли, на тряпице было разложено что-то наподобие бутербродов, печеные овощи, хлеб. Саймон стоял чуть поодаль у лошадей, с ними была и Лиза. Пластуны находились на краю поляны. Похоже, завтракать буду я один. Ну, и фиг с вами.
— Ну что, принцесса, давай покушаем. Идар, Варун, садитесь есть! — сказал я, и добавил, — это приказ.
Пластуны молча сели на траву и стали есть. Мы с Зулой присоединились к ним.
— Саймон, Лиза, хорош дуться, как мышь на крупу. Идите завтракать, — крикнул я. Мужчина с девочкой подошли и, вздохнув, уселись к нашему столу.
— А как мышь дуется на крупу? И зачем? — не выдержала девочка.
— А кто его знает? — усмехнулся я, — наверное, никак, она ее просто сгрызает!!!
Обстановка разрядилась. Дальше уже ели спокойно и без обид.
Позавтракав, мы собрались. Подойдя к лошади, я проверил подпругу, перемётные сумки, поправил рюкзак за спиной, с которым уже сросся, и влез на лошадь. Лихо запрыгивать, я все еще не решался. Тот случай в Граде, когда я ласточкой влетел в седло, не в счет. Там был особый эмоциональный подъем. Я опасался со своими способностями к полету прыгнуть слишком высоко, ну очень высоко!
