Зула стояла в воинственной позе напротив толстого мужика, хмуро сверля его глазами. Рядом, распушив хвост, стоял Второй. Лиза пряталась за Зулой. Мужик писклявым голосом громко вещал. То, что я услышал, было уже достаточно, чтобы отрезать ему все выступающие места.
— Эти зеленые свиньи совсем обнаглели. Думаешь, если с вами Арвенд, можно воровать у честных граждан. Вот стража придет, разберется — и т. д. и т. п. От дверей поднимался мужичок, потирая шишку на лбу. Видимо двери держал, ну, извини брат, не заметил.
Около толстяка стояли два телохранителя. С довольно скучными лицами. Видимо, этот толстяк не первый раз так развлекался. На стук открытой двери, или падения ее державшего, все повернулись. Ну, все! Они уже трупы, просто еще не знают об этом. Увидев меня, телохранители подтянулись, мужик замолк на полуслове. Я стремительно подошел к ним и очень спокойным голосом, добавив туда металлические нотки, спросил:
— Потрудитесь объяснить, что тут происходит?
— А ты, вообще, не лезь не в свое дело! — заверещал мужик, — это — воровка, до чего дожили, орки ходят свободно по городу и воруют у честных гражд…
— Заткнись! — спокойно сказал я. Мужик поперхнулся на полуслове, — за то, что ты посмел оскорбить мою женщину — ты умрешь.
— А-а, так это подельник примчался, хватайте их! — заорал петухом толстяк и попятился за своих телохранителей.
Я посмотрел на них и проговорил:
— Даже не думайте! — в глазах телохранителей сквозила тревога. Наложил на них слабенькую руну страха. Телохранители побледнели и отступили на шаг, — уведите его отсюда или он умрет.
— За что я вам плачу, мне угрожают, а вы стоите. Тюрьма по нему плачет! — подначивал толстяк своих телохранителей. Жалко мужиков, они на работе. Ну, могли бы и другого охранять. Воины достали мечи из ножен, а вот это совсем зря. Хозяин лавки причитал в углу:
— Только не здесь, пожалуйста, выйдите на улицу, только не здесь.
Ну, вот и случай опробовать портупею. Передал сверток с саблями Зуле, и с разворота ускорился, вынул шашку, одним движением срезал их клинки и, развернувшись, приставил шашку к груди толстяка. На все ушел один удар сердца. Через несколько секунд все осознали, что произошло. Толстяк покрылся потом, телохранители бросили на пол обрубки клинков, коротко поклонились мне и вышли из лавки.
— Так, что говоришь, у тебя пропало? — поинтересовался я, чуть надавливая на клинок.
— Ни-ни-чего. Мне показалось! — пролепетал толстяк.
— Бывает. Но теперь уже все равно, ты оскорбил мою женщину. А это смерть! — мужичок побледнел. Главное не переиграть, а то еще помрет от страха, — или можешь откупиться. Сто золотых монет, пожалуй, хватит.
— У меня нет с собой столько, — заплетающимся языком проговорил толстяк. И куда делся гамбургский петух, распушивший хвост секунду назад?
— Жаль, тогда смерть! — я сильней нажал на клинок. Верней, я изо всех сил старался не надавить на него, иначе уже было бы два худых, вместо одного толстого.
— Я-я займу вот… прямо тут. Я — постоянный покупатель, мне дадут. Уважаемый Понфил, подтвердите.
— Д-да! — проблеял торговец. Я убрал шашку в ножны.
— Я жду.
Мужик вытер пот с лица, полез в складки халата, достал кошель.
— Вот, тут 50 монет, вот еще! — он взял у хозяина лавки кошель, и тоже протянул мне, — вот возьмите.
— На прилавок положи и уходи отсюда, — так же спокойно проговорил я. Мужик кинулся к прилавку, положил туда кошельки и выскочил из лавки. Лиза бросилась с плачем ко мне. Я взял ее на руки:
— Ну, ты что, испугалась? Не бойся, все уже прошло, — сзади меня обняла Зула.
— Спасибо, Саш, я его за малым не прибила.
— Эх, Золушка, нельзя воину быть таким невыдержанным! — академическим голосом проговорил я.
— Как ты меня назвал? — улыбнулась Зула.
— Золушка. Сказка такая есть, потом расскажу.
— И мне! — тут же встряла Лиза.
— Ну, куда без тебя, — прижал я к себе девочку.
— Госпожа что-то будет покупать? — раздался слабый голос торговца.
— Будет! — ответил я, — давайте, девчонки, берите, что хотели.
— Я тут кое-что уже подобрала. Вот… — начала было Зула.
— Зул, я на улице подожду. А придем в таверну, тогда все покажешь. Не порть сюрприза! — я чмокнул ее в щеку. Она заулыбалась. Кивнула. Я вышел из лавки на улицу. Толстяка уже не было, но у дверей стоял один из телохранителей. Увидев меня, он протянул руку и сказал:
— Я — Гирен. Спасибо, что оставил нам работу, — я пожал руку.
— Алекс. Не за что. Надо было ему уши-то обрезать.
— Не стоит, у него связи в управе, по судам затягали бы, — к нам подходил патруль городской стражи из трех человек. Старший поздоровался с Гиреном:
— Что, опять развлекаетесь?
— Ага! — ответил Гирен, — все уже разрешилось, вот — за ложный вызов, — он протянул серебряную монету, начальник патруля ловко ее спрятал в карман.
— Ну, раз все нормально, мы пошли.
— Увидимся, Алекс! — махнул рукой телохранитель и пошел рядом с командиром патруля. Я напряг слух.
— Что в этот раз?
— Да наш боров хотел, видимо, орчаночку пощупать, устроил свой спектакль с воровкой.
— Он что, извращенцем стал? Мало ему человеческих баб?
— Да его уже и в причинный дом не пускают, орлик-то видимо уже не тот, — мужчины засмеялись.
— А орчаночка-то хороша, я бы и сам не прочь ее помять! — голос Гирена.
— Ну, так в чем же дело? Они вроде не святоши.
— Только не эту, у этой защитник такой, что лучше десятой дорогой обходить.
— Чем же он тебя напугал-то?
— Да мечник он, за один удар сердца наши мечи, как солому перерубил, я уж струхнул, что греха таить.
— Вот как, тогда да, хорошо, что не головы срубил.
— И я про то же, да еще и привязанный Арвенд был. Как он нас не порвал, до сих пор не пойму.
— Ого! А орчанка стоит того?
— Да уж, скажу я тебе… — дальше был треп двух мужиков про баб, что и как, и у кого.
Вот тебе и нравы. Город явно не для меня, надо убираться отсюда побыстрей. Через полчаса вышли Зула и Лиза с кучей узлов и свертков. Хорошо так сходили по магазинам.
— И как это все тянуть? — поинтересовался я.
— Это только половина! — я офигел. Что же они там набрали?
— Тогда предлагаю все это оставить тут и заказать доставку.
— Это как? — не поняла Зула.
— Пошли назад! — сказал я и вернулся в лавку. Торговец вышел из-за прилавка. В углу лежала хорошая такая куча свертков.
