— Ну конечно, была, как не быть. Жена Мешко II, двоюродная внучка кесаря Оттона, не могла же она быть язычницей! А звали ее именно Рыкса
[6]
. Так что девочку в свое время окрестили без малейших трудностей.
— Как родителям такое в голову пришло?
— Я предупреждал, что история длинная и запутанная, — напомнил Феликс с деликатным упреком в голосе. — У родителей были большие надежды. Рыкса была матерью Казимира Восстановителя, и они себе воображали… конечно, это только сплетни… что породили мать такой же монументальной личности, а имя ей в этом поможет. Пани Рыкса, или тетя Рыся, воспитанная в этом убеждении, свято верила в великую будущность своего сына, рожденного, кстати, очень поздно. Как-то ей в этом не везло, Анзельм Ключник родился, когда ей было сорок два года, может, даже сорок три. Тогда все очень удивлялись, что у нее все прошло без малейших осложнений, а она укрепилась в своей вере и превратила сыночка в идолище. Этот Анзельм Ключник, которого в семье звали Зельмусем и которому тогда было лет пятнадцать-шестнадцать, тоже находился среди толпы, окружавшей прадедушку. И именно пан Бартош был его репетитором. Ну вот, наконец я дошел и до него!
Феликс с облегчением выдохнул и подкрепился остатками легкого коктейля.
Возняк слушал с большим интересом и без нетерпения, потому что все эти фамильные чудачества ему очень нравились. Он ждал продолжения.
Феликс честно признался, что высказывания отдельных лиц он уже процитировать не сможет, потому что форму давно забыл, но содержание хорошо помнит. Это пан Бартош подбросил идею, чтобы в колыбели связать помолвкой молодую пару, как бывало в стародавние времена, и соединить узами брака новорожденную наследницу с самым младшим членом семьи, которого судьба готовит к высоким свершениям. А именно — с Зельмусем. Поддержку тети Рыси, вовсе не удивленной таким предложением, он мигом получил, и немедленно был создан особый документ, который наказывал Зельмусю и Барбаре в надлежащий момент заключить супружеский союз.
Документ не только не имел никакой юридической силы — в нем не было ни капли смысла. Под ним подписалась половина присутствующих, а вторая половина резко запротестовала по не вполне понятным причинам. Пан Бартош, несомненно, вступил в какой-то сговор с тетей Рысей, потому что общими силами они выдумывали все новые странности, домогаясь их одобрения у прадедушки. Точнее говоря, домогалась тетя Рыся, в то время как пан Бартош со стороны рационально обосновывал очередные глупости, из-за чего перессорились все со всеми.
Прадедушка вообще не протестовал, только обменивался взглядами с Феликсом. В суматохе кто-то украл большой конверт с документами новорожденной наследницы, свидетельством ее родителей о браке, свидетельством о ее рождении, свидетельством о крещении, свидетельством о смерти ее отца — словом, все документы, которые могут быть у младенца в таком возрасте. Это не было катастрофой, потому что нотариально заверенные копии вместе с завещанием хранились у нотариуса, но в течение полутора десятков лет Феликс не мог следить за судьбой ребенка, что доставило ему массу хлопот и трудностей. Потом выяснилось, что конверт стибрила тетя Рыся.
— Зачем?
— Понятия не имею. Разве только затем, чтобы добавить проблем. Может быть, как своего рода страховку. Теперь я уже более или менее знаю, что происходит с наследницей, но знаю также и то, что условие она не выполнила и о детях не думает.
— Минуточку, минуточку. А ей вообще-то об этом известно?
— О чем?
— Об условии и о детях?
— Понятия не имею. В надлежащий момент ей должны были сообщить об этом условии, но не знаю, сообщили или нет. Таким образом, завещание прадедушки выполнили очень странно: официально — да, а практически — вовсе нет. Унаследованное имущество, по закону принадлежащее наследнице, все еще ей недоступно. И знаете, — продолжал свою исповедь Феликс, — у меня было такое впечатление, да оно и сейчас осталось, что прадедушка этим скандалом от души развлекался. Поэтому я не вмешивался и как зеницу ока берег только то, что прадедушка сам передал мне в руки. Однако нет никаких сомнений, что искру раздора заронил и огонь поддерживал пан Бартош, исподтишка и коварно.
— И как вы думаете, почему?
— Не знаю. Я его невзлюбил и не хотел иметь с ним никаких дел. Но я подозреваю… может, конечно, я его оговариваю, но все-таки подозреваю, что из-за своего подопечного. Он поверил, что собственными усилиями сделает из Зельмуся историческую личность. Великие учителя и делатели королей тоже входили в историю. Может, он просто поверил в собственную миссию.
У Возняка мелькнула мысль, что ему улыбнулась редкая удача. Решительно лучше иметь пана Бартоша под рукой в качестве жертвы, чем в качестве убийцы. Он бы с ним до морковкина заговенья не справился!
— И что? Неужели отказался от успехов?
— И даже очень скоро. Зельмусь, взлелеянный в убеждении о своей значимости, вырос одержимым манией величия, а к тому же — жадиной и скупцом. Все послушание из него испарилось, он довольно быстро решил, что превзошел наставника, и из доходивших до меня уже давно слухов, я сделал выводы, что оскорбленный наставник удалился, бросив непокорного ученика. Или, может быть, просто разобрался в его достоинствах и утратил надежды. Прошло же, самое меньшее, двадцать пять лет… Тетя Рыся наверняка внесла во все это свой вклад, она была невыносимо властной. Тот скандал с завещанием прадедушка еще успел откомментировать: он мне сказал, что сейчас ссориться не будет, сил у него на это не осталось, но после еще побеседует с этой чумой на том свете.
Возняк поразмышлял над рассказом, запил его отличным кофейком. В мозгах у него отплясывал краковяк полнейший хаос новых сведений.
— Вы были правы, это совершенно не для протокола. Мне бы только пригодился адрес Рыксы и Анзельма Ключников. Может, у вас есть?
— С давних времен. Ей было выделено наследство в другом завещании, поэтому ее адрес у меня просто обязан быть. Не знаю, где она сейчас живет, но вы наверняка найдете. Но я даже не знаю, жива ли она еще.
— Минутку. В каком еще другом завещании?
Феликс тяжело вздохнул:
— Двоюродного дедушки нашей наследницы, который был на одно поколение младше прадедушки. Он умер позже. А вообще-то ее отец не был родным отцом, он был отчимом, вторым мужем ее матери, поэтому, ясное дело, он был из другой семьи, о чем никто не помнил. А сама наследница считала его родным отцом. Двоюродный дедушка поддержал мнение своего предка, тоже сделал девочку наследницей, другим завещал кое-что по мелочи и тоже, естественно, исполнение завещания свалил на меня. Зельмусю он оставил от селедки ухо, не выносил его…
Феликс поколебался, на миг задумался. Возняк попробовал ему помочь.
