Эва беспокойно заерзала, а Возняк тяжело вздохнул:
— Тоже не получается. Он умер от рака своей смертью за семь месяцев до этого, в ноябре. Его сюда никаким образом не приплетешь.
— Ну никак не получается, — вдруг сдавленно сказала Эва.
Оба вопросительно посмотрели на нее. Эва страшно смутилась.
— Анджей, извини меня, пожалуйста, но, наверное, в конце концов я должна это сказать, потому что меня это изнутри страшно грызет. Все больше и больше. А раньше не говорила, потому что совсем ни в чем не уверена и боялась, что только внесу ненужную путаницу.
— Не страшно, — мужественно сказал Возняк. — Говори. Даже если тебе это только приснилось.
— Ну нет, это мне вовсе не снилось, когда я в тот день переодевалось в ванной. И когда я делала записи в ежедневнике. А там у меня была фраза для того сочинения по «Эмансипированным женщинам», и поэтому я сразу схватилась за ежедневник. И там все, что нужно, именно так, как я вам рассказывала, но, кроме этого, там были еще два слова: «Почему спина?» И эта спина меня страшно мучает.
Возняк пару минут усиленно думал, но безрезультатно.
— Расскажи поподробнее, пожалуйста.
— Расскажу, раз уж начала, но у меня страшно глупое чувство. Мне кажется, что я там встретила человека.
— Это вполне обычное явление, — утешительно заметил Адам.
— Где ты встретила человека? — спросил Возняк, старательно сдерживая упрек, что все это время она говорила только о двух людях и больше ни о ком.
— У ворот, — смущенно призналась Эва, — Но все не так, нужно начать сначала. На мне была такая летняя курточка, непромокаемая, с капюшоном, но он у меня все время отстегивался. И когда я собирала батарейки, дождь мне падал на спину, это понятно. Но когда я уже почти вышла оттуда, такая злая, что в глазах темнело, прямо у ворот, где растет такой густой высокий жасмин, вдруг из этого жасмина ливануло мне на плечи, словно кто-то его отряхнул. Отстегнутый капюшон пропустил всю воду, и дома оказалось, что вся спинка блузки у меня совершенно мокрая.
Ну, если бы только шея возле капюшона, это еще понятно, но вся спина? Почему? Я уже была не такая злая и попробовала понять, почему с жасмина полил такой водопад. Ветра не было. Потом я уже об этом не вспоминала, только когда началась вся эта суматоха со скелетом… И мне словно привиделось…
— Что привиделось? — поторопил ее Возняк, устав ждать продолжения.
— Если бы это все было так просто, я бы давно рассказала, — рассердилась Эва. — Я в самой себе не уверена. Такая ассоциация… Да и того много. Воспоминание об ассоциации. Жасмин, вода, шелест… Что-то через эти кусты продралось, ну не буйвол ведь! Человек. Его заслоняла зелень. Дело не в зелени, я просто не хотела ни на кого смотреть, от злости. Но где-то краем глаза я его все-таки увидела.
— И какой он был?
— Нечеткий. Я все чаще и чаще его вспоминала, так что признаюсь. Я туда пошла.
— Когда?
— Сейчас, недавно. Другое время года, не страшно, я прошла точно так, как выходила в тот раз. И этот образ закрепился. Он по-прежнему такой же, но сейчас я кое-что поняла. Бешенство. Он был в таком же бешенстве, как и я, и эти два бешенства столкнулись так, словно были материальными. Я знаю, что это звучит глупо, но я ничего не могу поделать… Осталось сильное впечатление, ну и этот силуэт в зарослях. Вот только посмей потребовать у меня описания!
— Но ты бы отличила буйвола от, скажем, большого паука?
— Буйвол больше сосредоточен в себе, а у паука длинные ноги. Ну да, настолько я могу описать. Но это по-прежнему будет только впечатление, — предупредила Эва.
— Порядок, давай свое впечатление.
— Рост — средний. Может, чуть выше. По логике вещей — чуть выше, потому что куст жасмина весь встряхнулся, и на меня полило сверху. Толстый? Нет. Скорее хорошо упитанный. Такой крепкий и плотный… вот именно, как буйвол. Одетый во что-то темное, ни в коем случае не голый! Больше я не знаю, я вышла, а он полез в глубь участков. Никакою впечатления о цвете у меня нет, поэтому — не ярко-рыжий. Больше я ничего не знаю и сказать не могу. Уф-ф-ф! Просто жилы из себя вытянула. Это на самом деле какое-то смазанное впечатление, а не четкая картина, но она меня многие годы мучает!
Возняк принялся раскачиваться на стуле. К счастью, позади него совсем рядом была стена.
— Но это твое смазанное впечатление не позволяет исключить человека…
— Я же говорила, что внесу путаницу, этого я и боялась!
Воцарилось молчание. Возняк перестал раскачиваться на стуле.
— Тогда я вам скажу. Погодите минутку, — обратился он к Адаму. — Встречая эту обожательницу вашего отца, вы никогда не замечали рядом с ней воздыхателя? Такого типа, который бы возле нее ошивался и часто маячил поблизости? Если она так назойливо лезла на глаза, может, и ее поклонник появлялся?
Адам, который все это время спокойно молча слушал, нахмурился и задумался. Было видно, как он изо всех сил напрягает память.
— Даже не знаю… Я не обращал внимания… Она старалась избегать общества. Я точно помню, что пару раз какой-то знакомый окликал ее на улице… Видно было, что это именно знакомый, а не чужой мужик, который к ней клеится. Я так пару раз видел, как она нетерпеливо пытается отделаться от назойливых знакомых, и тогда испытывал что-то вроде злорадства. Кажется, один раз я видел, как с ней заговорила женщина… Но это очень смутные воспоминания, я никого не сумел бы описать. Но в целом такие ситуации случались, а для мальчишки в моем тогдашнем возрасте они были гораздо интереснее, чем какие-то там проявления чувств.
Возняк кивнул и окончательно принял решение.
— Хорошо, я вам расскажу, хотя такие вещи свидетелям обычно не говорят. У нее, у этой валькирии, есть многолетний постоянный поклонник. Он неотвязно крутится возле нее, особенно после того, как остался на поле боя один: муж валькирии умер, а вымечтанный хахаль… простите, это ее подруга так выражается… бросил ее и смылся. Похоже на то, что круг знакомых о его смерти не знает: пропал из поля зрения и все.
— Ты в конце концов отыскал эту чернокудрую гаубицу? — потеряла терпение Эва — Ты ее допрашивал?
— Еще нет. Она у меня под рукой, и я хочу поймать ее дома, посмотреть, что я там найду, пока без ордера на обыск. Этого обожателя я тоже знаю, зовут его Валериан Рептилло, и он тоже из бывших властителей жизни, а ныне бизнесмен. Я собираю о нем сведения…
— Интересно, помнит ли он, что делал шестого июня соответствующего года, — ехидно буркнула Эва — Потому что он как раз подходит под мою теорию.
— Я с этим согласен, — энергично вмешался Адам. — Я уже говорил, что сомневаюсь, чтобы ситца убила женщина. Они его маниакально обожали. Так что пригодился бы какой-нибудь подозрительный тип.
Возняк вспомнил сразу все, что слышал. Марленка говорила, что дядюшка вел себя со своими поклонницами жестоко, просто садистски, а эти две беспечные ведьмы утверждали, что, если бы Бартоша убил мужик, в парнике лежали бы два трупа валькирия пришибла бы убийцу.
