Можно было подумать, что у сэра Джеймса чума, так настойчиво отваживали меня от западного крыла здания, где он умирал в своей постели. Мама даже не хотела, чтобы я поднималась по лестнице на галерею. Что касается Рейчел Форрестер, сиделки сэра Джеймса, я столкнулась с ней лицом к лицу лишь однажды за эти две недели.
Это было утром следующего за ее выходным дня. Она ворвалась к нам в комнату, когда мы еще завтракали.
— Доброе утро, миссис Роуланд, — поздоровалась она. (Этот голос я хорошо запомнила, именно его я слышала в ту первую ночь, но теперь он был ледяным, и в нем не было ни капли тепла, с которым она говорила по телефону с Лоренсом Бракнеллом.)
Из того, как моя мать поглядела на нее, я заключила, что медсестра не слишком-то ей по душе. Две женщины стояли друг напротив друга, и я была рада, что мама не проявила ни капли слабости, а только вежливость.
— Доброе утро, мисс Форрестер. Могу быть чем-то вам полезна?
— Да, хотелось бы знать, кто послал за доктором Вайбурном, пока меня не было?
— Я, — спокойно ответила мама. — Кстати, мисс Форрестер, думаю, вы еще не знакомы с моей дочерью. Вера, это сестра Форрестер.
— Очень рада, — ответила я, как школьница, держа руки за спиной.
Мисс Форрестер оценивающе оглядела меня с ног до головы, и от ее взгляда не укрылась ни одна деталь. Мне было все равно, что она подумает обо мне, но она была действительно восхитительна, я не ошиблась, когда увидела ее той ночью. Я видела ее волосы только издалека, но теперь, когда я смотрела на них вблизи, они казались еще прекраснее: густые, цвета осенних листьев бука, припорошенных золотом. Она высоко зачесывала их. Рейчел была очень бледной, губы чуть тронуты розовой помадой. Но более всего меня заворожили ее глаза: цвета голубого аквамарина, такие же сверкающие и холодные, еще более поразительные на фоне черных бровей и ресниц. Бог мой, какая эффектная женщина! Я глаз не могла от нее оторвать. Она должна была сниматься в фильмах или быть моделью, но никак не простой медсестрой!
Я заметила, что у нее длинная белая шея и такие же длинные пальцы. Никогда раньше мне не приходилось видеть таких рук. Они постоянно нервно двигались, будто Рейчел пыталась что-то стереть с кончиков пальцев.
— Привет! — чуть кивнула она и снова обратилась к маме: — Могу я узнать, почему вы сочли необходимым обратиться к доктору Вайбурну, миссис Роуланд?
— Конечно. Мне показалось, что у сэра Джеймса затруднено дыхание.
— Не знала, что у вас есть образование в этой области. — Голос сиделки был холодным как лед. — Думаю, вы преувеличиваете тяжесть его состояния.
— Доктор Вайбурн велел придерживаться прежних рецептов, — отрезала мама.
— Доктор Вайбурн — придурок… — выдала мисс Форрестер. — Через мои руки прошла сотня таких пациентов, и мне лучше знать, что делать!
У меня от удивления челюсть отвисла. Что моя мать собирается ответить на это? Сиделка сэра Джеймса просто отвратительна. Да как она смеет думать, что лучше доктора? Неужели она действительно нравится Лоренсу Бракнеллу, как такое вообще возможно? Наверное, ее привлекательная внешность способна вскружить голову любому мужчине. Жизнь определенно начинала учить меня, и ее уроки имели нехороший привкус.
Беседа между мисс Форрестер и мамой переросла в явное противостояние.
Мисс Форрестер заявила, что на ней одной лежит ответственность за больного и что она тщательно изучила его состояние перед тем, как уехать, и убедилась, что ему ничего не понадобится в течение дня. Сердце сэра Джеймса практически не было поражено болезнью, а его затрудненное дыхание происходило из-за неизлечимого недуга легких. Но он не собирался умирать и именно она, мисс Форрестер, решает, посылать ли за доктором Вайбурном или нет, и так далее и тому подобное. Мама молча выслушала все это, сжав губы и не отводя взгляда от глаз медсестры, потом ответила:
— Когда вас нет, сестра Форрестер, я отвечаю за состояние больного, и если сочту нужным, то и впредь буду звонить доктору Вайбурну. А если вы считаете его придурком, то почему бы не посоветовать мистеру Бракнеллу сменить врача?
— Я все сказала, — огрызнулась мисс Форрестер и убралась вон.
Я тут же бросилась на защиту:
— Да как она смеет говорить с тобой в таком тоне? Просто кошмарная женщина! Она и вправду нравится сэру Джеймсу? Неужели доктор Вайбурн действительно плохой врач? Не думаю, что она имеет право говорить с тобой так, почему ты позволяешь ей это?
Мама молча убрала со стола посуду и улыбнулась мне:
— Вопросы! Вопросы! Что ты за ребенок! Не переживай по поводу мисс Форрестер, мы с ней никогда не ладили, но, уверяю тебя, я смогу работать с этой женщиной, если это необходимо. Ей просто не понравилось, что я вызвала доктора Вайбурна в ее отсутствие. Он сказал, что нет необходимости менять лекарства и что такого дыхания следовало ожидать. Но он похвалил меня за то, что я так оперативно среагировала и послала за ним, и признал, что это было моим долгом.
Я еле сдержалась, чтобы не выдать маме последние новости, которые услышала ночью, ведь мисс Форрестер уверяла мистера Бракнелла в том, что доктор Вайбурн повысил дозу лекарства. Но я так и не решилась признаться матери в том, что подслушивала, так что мы просто сменили тему разговора, и я постаралась больше не думать об этом.
Неделю спустя, прекрасным апрельским утром, моя мама решила вдруг устроить мне сюрприз и вызвала шофера. Сначала мы поехали в Восдейл-Хэд и погуляли по небольшой милой деревушке, где, как говорят, была самая маленькая школа и самая большая церковь. Мама показала мне кемпинг и пожаловалась на то, что летом это место просто не узнать: вид многочисленных палаток и неопрятных туристов портил великолепный пейзаж. Я согласилась с этим, но попыталась защитить свое поколение:
— Нас так много, надо же нам где-то расправлять свои крылышки. Моя школьная подруга даже писала эссе на эту тему, когда мы изучали социальную реформу.
— Ну а мне нравится Озерный край таким, какой он был во времена моего детства. Только после войны эти места стали настолько привлекательными для туристов.
А в начале мая, к моему восторгу, мы поехали в Эгремонт и пообедали там. У мамы был выходной. Она сказала мне, что редко покидает Большую Сторожку, но теперь, когда я здесь, ей хочется развлечь меня, и я оценила этот ее поступок.
Мне очень хотелось побывать в городке, где жил Лоренс Бракнелл и где он работал архитектором. Я уже собиралась расспросить насчет его конторы, как мы прошли мимо нее. Я остановилась и стала пожирать глазами табличку с надписью:
«Лоренс Бракнелл, А.Р.И.Б.А.»
Офис находился в нижнем этаже великолепного старого каменного здания. В Эгремонте было полно таких. Но мама схватила меня за руку и потащила прочь:
— Пошли, дитя мое.
Я совсем не ощущала себя ребенком. Меня так и разбирало зайти в офис и снова увидеть его. В голове у меня роились безумные идеи, как я войду и сделаю вид, что мне нужен его совет, и тому подобное; все, что угодно, лишь бы посидеть напротив него и посмотреть ему в глаза, даже если он снова обойдется со мной не очень приветливо. Где только была моя гордость?! Неужели я такая дурочка?
