В конце концов Лоренс сдал Большую Сторожку богатому американцу, который был в восторге от старины, от Горького озера и от завораживающих историй, все еще бродивших по округе.
Я даже посмеялась над легендой о Черной Собаке. Эти американцы — Ван Хупы — просили нас заезжать к ним в любое время. И в первый же наш приезд мистер Ван Хуп коснулся этого мифа.
— Мы так хотим увидеть этого Черного Пса, чтобы было что рассказать в Балтиморе, — заявил он.
Мы с Лоренсом переглянулись. Я промолчала, но муж ответил:
— Кто знает, мистер Ван Хуп, остается только ждать и надеяться.
На обратном пути я прижалась щекой к плечу Лоренса и пробормотала:
— Ты же не думаешь, что им и в самом деле удастся увидеть Черного Пса, правда?
— Нет, конечно, но если им так нравится верить в это, то пусть забавляются.
— Ты такой милый, — вздохнула я. — Хочешь, скажу кое-что?
Он одарил меня своей очаровательной улыбкой. И вообще я находила, что он прекрасен и в нем нет изъянов. Мы ехали к Хенсонам повидать мамочку. Кати уговорила ее остаться в Камберлендском поместье и возложила на нее все обязанности по дому. Миссис Хенсон признавалась, что теперь она абсолютно счастлива — на мою маму можно было положиться во всем.
— Что ты собираешься сказать мне, Верунчик? — спросил Лоренс, который перенял от моей мамочки привычку называть меня так.
— Да ничего такого. Просто до сих пор думаю, что все произошедшее со мной со дня отъезда из Бельгии — волшебная сказка.
— Вовсе нет, — ответил он. — И теперь я скажу тебе кое-что. Я просто с ума схожу от любви к моей жене и, как, без сомнения, сказал бы мистер Ван Хуп, «не шучу».
Мы проехали мимо хижины старых Тисдейлов, в которой до сих пор жили эти милые старики, потом по главной дороге, и перед нами открылся вид на чудеснейшее из озер Камберленда — Вействотер.
